За пределами почвенничества

Рубрика в газете: Страна поэтов, № 2020 / 35, 24.09.2020, автор: Андрей ЖУРБИН (г. АСТРАХАНЬ)

Жизнь словно подталкивала Виктора Перепечкина стать «крестьянским» поэтом. Родился в селе у речки, сам работящий, глаз зоркий: «Только чёрные, старые валенки / Улыбаются на частоколе». Как деталь бытовая схвачена, а? Да и фамилия тёплая, душевная – под стать характеру.
Раньше ездил в Москву на заработки. И как не хотелось бы такого отпускать из Астрахани. Чувствует он свой край. Взять, к примеру, стихотворение «На переправе». Сама лирическая ситуация волжская. Широка река в низовьях! Пока буксир поперёк течения перетащит понтон, о многом передумаешь, глядя в волны. А к небу глаза поднимешь, над речным простором птичий клин норовит обогнуть переправу – что б не над паромом, поодаль. Нет здесь по берегам дремучих лесов, крутых гор. Всё как на ладони, и ты сам на пароме – как на ладони у реки. Ни спрятаться, ни затаиться – и стихи рвутся из груди…
Вроде бы и диалектизмами не злоупотребляет поэт. Конечно, в средней полосе не скажут по-рыбацки: «на кукане / Я среди рифмованных осин» (там будут «стреножены», «на привязи» – как кони на пастбище). Или строка: «В секретах апрельских месяц в сонме звёзд…». Секрет, или вентирь – мудрёная снасть, сеть которой на обручах сидит, наподобие бочки. Рыба (а тем более месяц со звёздами) в секретах живыми остаются. Вот и Виктор сохраняет свежесть своих образов.
Сколько раз поминали арбузы в стихах об Астрахани – алые, полосатые, ядрёные, богарные… Да и по всей России их теперь – в любом супермаркете. Но разве чета они перепечкинскому арбузу:

…Не выкормыш, а царь царей,
С которого сочится мякоть,
Как жемчуг с якорных цепей.

В поэзии Виктора много любви: к земле отеческой, родной литературе, любимым женщинам. К матери поэт возвращается в снах и в стихах – время неумолимо. А «дочка-дудочка», «дочка-улочка», «дочка-лодочка», словно и не вырастала для отца-поэта. Отдельное слово о супруге (её инициалы угадываются в посвящениях) – часто ли поэты посвящают стихи жёнам? «Лягушечья на нас обоих кожа / И двух сердец один и тот же бой» – тут и бытовое, и сказочное. Ведь не всякая жизнь проживёт с поэтом, подмечающим со стороны: «Вон, – в глазах, помятые / Плачут васильки. / И в ресницы иней вмёрз, / Словно бы припай».
Но всё-таки главное в поэзии Виктора Перепечкина – образ! Образная система выводит его стихи за пределы «почвеннической» литературы. «Разговоры с берёзами» и «Ржаные запахи соломы» не новы, а вот после терпкого «Пахнут так порой солдаты / Женщиной и самоволкой», действительно, чувствуется запах перепечкинского слова.
Помимо Есенина и Рубцова, он подпитан и Бёрнсом, и Губановым (особенно), и Верленом, и Башлачёвым, и Рембо, и Багрицким… Образная палитра дополнена аллюзиями на картины Шагала, Репина, Левитана, Малевича, Ван Гога, Боттичелли…

Сука ощенилась на мороз…
Но щетины злобы нету вроде.
Горсточку живых пушистых роз
День январский преподнёс природе.

Чего здесь больше: новокрестьянского или сюрреалистического в духе Сальвадора Дали? От есенинской «Песни о собаке» или от башлачёвской «земляники в январском лукошке»?
Часто образ звуковой. «Яблок, яблок, яблок, яблок. / Я… блок, я… блок, я… блок, я – Блок!». (Так когда-то чеканил своё «Я – Гойя!» Вознесенский.) Сближает слова похожее, корневое звучание: «Влипла моя липа», «завербован вербою». А вот сочетание посложнее: «Ты служишь Господу и Баху». Мы-то привыкли к паре «Бах – Бог» (с оглушением звука в конце слова), как у Галича: «– С добрым утром, Бах, – говорит Бог, / – С добрым утром, Бог, – говорит Бах».
Поэт играет с жанрами, свободно переходит от классики к фольклору. Наряду с «сюитами Алябьева» может появиться болевая строфа на мотив частушки:

Полюбил за всё, как мог,
Парубок дивчину,
Подарил обрубки ног
И свою кручину.

А потом, как романс, прозвучит стихотворение «На Отчизны плечах догорают метели…» с повторяющимся «Государь, разрешите гусарам дуэли». Так, что стихи и для слуха, и для зрения!

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.