Убийство как доказательство…

24.04.2015, 00:00

Мы не были знакомы с Олесем. Меня шарахнуло это известие в каскаде прочих, не сильнее прочих, но задуматься повелело надолго. Что дороже еврогуманистам – свобода слова или «национальная идентичность»?

Я немногих знаю украинских литераторов лично: Жадана, разве что. Татиану Комарову, что нынче в Италии плачет за Украину. И мне чрезвычайно интересно, как они отреагируют, сплотятся ли «как класс»… Кстати, границ практически не ощущалось – говорили, конечно, по-русски. Читали друг другу, болтали в кафешках – обсуждали «Лавры», на которых были немногие. Чаще в Днепропетровске – потому что Саша Мухарев звал, ныне вынужденный эмигрировать. Нам радо было местное ТВ, как Олесю – российское. 
Вспомнилась тут почему-то летовская песня, настроение обречённости в ней: «Кто-то пишет на стенах, он скоро умрёт». Кстати, Киев говорит надписями на стенах всё отчётливее – я их там фотографировал-собирал недавно. Не веря, что это – бранное, заборное, – победит. Да, Олесь выражался так же – смело, чего тут скрывать? Да, не хочет жить в нацистской Украине. А кто хочет? Есть известные писатели, готовые выдвинуть контраргументы? Написать романы…

Он читал свою прозу в офисе моих давних киевских друзей, «Боротьбы», даже во время майдана читал – а кто помешает? Да, стебался над Грушевским, именем которого как раз самая майданная территория названа. Это – свобода слова, это право каждого, исторически судить, писать, издавать. Безумие национал-маргиналов ещё не стало настолько государственной идеологией, чтобы путём убийств запрещать быть писателем. Кстати, нечто вроде озарения я в Киеве всё же встретил пару недель назад. Пространствен

 

ная логика помогает. Бабий Яр ведь в двух шагах от телебашни телебачення. Напоминающий эмблему «Мерседеса», глубоко впечатанную в землю, ров братской могилы. Того самого «Мерседеса», немецкого, который тоже вооружал вермахт… Так вот: Бабий Яр и кладбище (выбор немцев, где расстреливать киевлян-евреев, был педантично-логичен) от телецентра отделяет бетонная ограда. Всесоюзная ограда – из таких, с выпуклыми гранями, блоков её делали везде, как хрущобы. На ограде надпись, которую никто (а ведь телебашня объект государственный) не спешит закрашивать: «Бог создал цапа, а чёрт – кацапа». Я не мистик, а материалист, но в данном пространственном контексте рождается только один вывод: нацизм восстал из мёртвых.

Бабий Яр – кладбище – телебашня. Тоже тройственность, тоже merce…death. В яру убивал нацизм немецкий, ему сопутствовали «сволочи всех стран», включая власовцев и бандеровцев – и вот, отлежавшись в умах, забывшись и разложившись, ожил. В поколении интернационального забвения. Восстание мертвеца, фашизма, происходит у нас на глазах. И самое чудовищное, что Россия пытается остановить этого смердящего мертвеца, уже убивающего не только писателей, но и людей скромного звания в Донбассе – другим мертвецом, «русским миром». Клин – клином. Триколором против двуколора… А Бабий Яр зияет – и лишь советский памятник над ним безмолвно вопиет. Говорят, и там обнаруживали свастику – что поделаешь, эти паучки размножаются бесконтрольно. Если Голодомор был и Сталин был не прав, значит всё же правее Гитлер. Ещё один «паук» был мной обнаружен на соседнем заборе Первого канала, это всё телерайон. То есть и на экран смотреть не надо, если сотрудники телебачення ежедневно такие читают слоганы и видят символы… Кстати, ЕС этих свастик не пугается – дело внутреннее, рост национальных чувств. И даже новый закон об осуждении нацизма и коммунизма одновременно – как-то рукотворные свастики оставляет на месте, а только серпы-молотки ювелирные, плиточные, дорогостоящие уничтожает.

В Бабий Яр семьи шли спокойно, слыша стрёкот пулемётов, еврейские мамаши успокаивали детей: мало ли, а мы просто прогуляемся. Шли сами, по объявлению: евреям прибыть тогда-то и туда-то. Город рядом жил, кушал и курил, а тут тиражировалась смерть. Вот так же и возле мёртвого Бузины. Буднично, слой за слоем ложились тела. Евреев, украинцев, русских, ромов, преимущественно стариков, женщин, детей. Здесь были преданы мучительной смерти военнопленные, коммунисты с семьями, игроки киевского «Динамо», партизаны, подпольщики, моряки Днепровской флотилии. И вот парадокс – еврейские семьи сопротивляться не пытались, хотя числом превосходили. Умирай просто потому что еврей и покорён. Этого памятник не подтверждает, это только в эпосе, устных свидетельствах – это потом уже додумали некую мощь сопротивления, несломленный дух. Но у киевлян его не было тогда – вот где приговор…

Олесю вынесли приговор не за покорность. За непокорность. Он говорил, он клеймил майданную генерацию, возглавленный ею социальный регресс, он сопротивлялся – впрочем, не так уж громко, если брать шире, искать исторические аналогии. Он просто иначе думал и тихо складывал мысли – а громкими их делало общественное молчание вокруг. Могу лишь догадываться, был ли он больше советским патриотом, или позорное, сепаратное и антисоветское клеймо «русского мира» пало на его казавшийся многим непосвящённым скиновским череп… Попы на похоронах свидетельствуют не в пользу – ну, да и бог с ними.

Меня волнует та густая кровь, что на весеннем асфальте осталась. Кровь, которую во всех нас заливал Советский Союз. И она жила в сообщающихся сосудах, не делилась на нации. Молодая, весенняя, розоватая кровь Бузины, которой поклонились лишь десять комсомольцев, состоящих в КПУ. Сфотографировались – не боясь стать следующими. Что же важнее писателю – возможность продолжения текста или точка пули в конце, поставленная как раз теми, кто болезненно слышал? Вопрос странный и может показаться неуместным. Но общественное ухо так нынче устроено. Слышат лучше враги, друзей мы книгами не воспитали пока. Можно ли забирать у писателя, пусть для кого-то и ненавистного, – возможность говорить, его главную силу?

В смерти Бузины все писатели должны были увидеть и возможность собственной: «не бузи». А вот просто замолчи, если хочешь жить, а уж как жить, мы решим за тебя и без тебя… Молча шагай в Бабий Яр, слова не помогут – язык соседям уже не знаком. Поможет – объединение, альтернативное, наднациональное, партийное, революционное. Но это надо было раньше – понимать, восставать и объединяться. Не когда ведут на расстрел, не когда фашистский джин, подержанный Коломойским и прочей буржуйской мразью, вылетел с кладбища за Бабьим Яром и пишет на заборах то, что умилило бы Гитлера. Заигрались в правых по сусекам осколков СССР – вот топорики из клипов наци-реперков и пошли по головам настоящим.

Дмитрий ЧЁРНЫЙ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.