КРЕПКИМ СЛОВОМ ПРОБЛЕМЫ НЕ РЕШИТЬ

№ 2007 / 10, 23.02.2015

О роли овощей в солдатском рационе Среди служивых людей всегда встречались мастера выражать свои мысли с помощью экспрессивной фразеологии, мата и неприличной брани. В этой связи легко припомнить пряные байки с героями разных эпох: поручиком Ржевским или полководцем Василием Ивановичем и его сослуживцами. Конечно, анекдот это не факт. Но… «Замысловатый, отборный мат – одно из важнейших средств, помогающих адаптироваться в сверхсложных условиях, – пишет известный филолог Ю.М. Лотман, вспоминая свой богатый опыт военной службы, и продолжает: – Он имеет бесспорные признаки художественного творчества и вносит в быт игровой элемент, который психологически чрезвычайно облегчает переживание сверхтяжёлых обстоятельств». Военная служба всегда несла в себе отпечаток «сверхтяжёлых обстоятельств». Вспомните, например, «Мёртвые души» Н.В. Гоголя. Там Чичиков, в ответ на хамство помещика Ноздрёва, что для последнего было нормой жизни, заявляет: «Всему есть границы. Если хочешь пощеголять подобными речами, так ступай в казармы…». Обратите внимание: именно «в казармы», «в специальные, по С.И. Ожегову, здания для размещения воинских частей», а не на базарную площадь, где, казалось бы, наиболее уместной и была бы «площадная» лексика. Об этом и речь. 1. Слово о первом помощнике

Часто фамилия человека указывает на общего предка, как Иван – <Иванов сын> Иванов. Бывают и другие версии с фамилиями на загляденье. Геройская – у товарища Бендера-Задунайского, совсем уж грустная – у Сироткина; неблагозвучная у Пршнева; потешная у Нетудыхатки; обидная у Трусова. Встречаются весьма полезные Петрушкины и Морковкины, Чесноковы и Честноковы, Капустины и Капустовичи. Старший прапорщик Александр Алексеевич носил фамилию без всяких лишних окончаний, без -инов, -овичей и -ко. Он был просто А.А. Капуста. Почему у него была такая фамилия? Этого не знал никто. А вот воинское звание для него было придумано много лет назад ещё царём Алексеем Михайловичем, когда повелел он прапорщиками называть знамёнщиков, а знамёнщиков назначать из числа наиболее отважных воинов. Институт прапорщиков упраздняли, затем возрождали для военного времени или младших офицеров запаса, пока в 1972 году не вернули окончательно. Тогда на политзанятиях о царях не вспоминали, но объясняли доступно: «Прапорщик – первый помощник офицера. Введение этого звания – новое проявление заботы КПСС. Служите честно и будете прапорщиками!» Солдаты и сержанты перестроились не сразу. «Товарищ старшина, разрешите обратиться! – взывал по-старому кто-то из них к первому помощнику офицера. Тот какое-то время глубоко сомневался: «А стоит ли разрешать?» Затем он многозначительно постукивал себя по погону, терпеливо объяснял результаты проявления новой заботы о себе и лишь потом, призадумавшись ещё раз, разрешал сделать ЭТО. Запомнилось, как в первое время прапорщики с нескрываемым удовольствием рассматривали друг друга, что-то весело обсуждали, ощупывая погоны и украдкой любуясь ими. Наверное, было чему порадоваться, ведь звёздочки такие же, как и у капитанов, а их размещение тянуло на генерал-лейтенанта или даже на генерал-полковника. А.А. Капуста прапорщицким чином гордился и по характеру был суров. Выражался он почти всегда приятно и обходительно, грубил же – только в интересах службы. Удивительно для его специальности было то, что матерных слов он не употреблял никогда и был полным единомышленником Фёдора Михайловича Достоевского во взглядах на использование средств коммуникации: «Сила не нуждается в ругательствах». Скорее всего, Капуста не знал, чьи это слова, да и слов этих, наверное, тоже не слышал, но стержень в старшем прапорщике был правильный. Следует рассказать о специальности А.А. Капусты. Он не был знамёнщиком, он был технарём. Многие, конечно, видели фотографии, на которых пограничники с автоматиками да упитанной овчарочкой весело и бодро шагают вдоль контрольно-следовой полосы, зорко выискивая самые ухищрённые следы наших врагов. Вдоль КСП на фото был прямой, как стрела, проволочный забор. Проволока всегда была только одного вида – колючая. Именно за такую колючую конфигурацию наиболее известные специалисты «оттуда» невзлюбили наши заборы и очень часто клеймили их несмываемым позором и всякими нехорошими словами, находя в них символ «железного занавеса» на пути к победе мировой демократии. И это очень обидно. Ведь на самом-то деле забор был хоть и колючим, но хитроумным помощником. Он сообщал пограничникам, когда и где произошло нарушение границы, позволял различить: зверь это или человек? Кроме того, забор был частью СИСТЕМЫ, а лучше старшего прапорщика А.А. Капусты – специалистов по этому профилю – не было. Выше по званиям было много людей, но по знаниям не было ему равных. Наверное, именно этого рода ценность и способствовала обострению некоторых особенностей Капусты. Везде и всюду он заявлял громко и решительно о том, что, дескать, окружающие его товарищи в технике в некотором роде абсолютные дилетанты и неумёхи, а в обслуживании этой техники в определённой мере бездельники и даже, не побоимся этих слов, профаны и дубы. Впрочем, первое было вполне справедливым, но в остальном – значились явные передержки. Синдром обострённого себялюбия, как это в жизни иногда бывает, потянул за собой бациллы капризов и даже грубость. Вскоре даже начальникам застав Капуста уже смело «тыкал», а на недостатки указывал безо всяких вежливых словосочетаний и оборотов. Ладно, рядовому, а то ведь… «Ты, капитан, работай, да смотри у меня, а то наработаешь ты у меня, – мог он сообщить начальнику после не очень радушного приёма или невыразительного обеда по случаю его личного прибытия на заставу, – мухой актирую недостатки, и выговорёшник схлопочешь в раз. У соседей система красивше, у вас хужее». Некоторые командиры ставили Александра Алексеевича на место, другие этого не делали. Но добиться, чтобы старший прапорщик качественно сделал своё дело, стремился каждый. Капуста это умел.

2. О сверхтяжёлых обстоятельствах

Ефрейтор Черненко только накануне с огромными внутренними терзаниями вернулся из отпуска, а острота терзаний была связана только с «безвременной кончиной» отпуска. Отрицательных эмоций по отношению к службе у него не было никогда. Виктор был электриком-любителем, к тому же любителем очень любознательным и дотошным. Он всегда употреблял слова только правильные, да и был он немногословным. Масштабные у него были только практические дела: их он вершил постоянно с помощью отвёртки, пассатижей и совершенно без участия какой-либо матери. Порой казалось, что и к электропаяльнику и к розыскному псу Султану ефрейтор не смог бы обратиться иначе, чем на «Вы». По службе Черненко был старшим мастером по электроприборам, то есть его «кафедрой» была всё та же СИСТЕМА. И если уж совсем на «пятёрку» рассказать о ней, то следует знать, что периодически на системе встречаются «стыки». На заборе из «колючки» какой-то очень далёкий и совсем неприметный столб принадлежит, например, заставе под кодовым названием «Лена», а уже следующий – «Памиру». Именно там и есть стык. До стыка ходят дозоры и ездят машины каждой из застав. Там же передают почту или банки с кинофильмами, там встречаются пограничные наряды соседних застав и даже мимоходом обмениваются новостями. Надо сказать, что в пределах своей заставы Виктор Иванович Черненко систему знал прилично. Не знал он только одного – фамилии своего нового начальника. А в тот июльский день ефрейтор был дежурным. Он и принял очередной звонок от дежурного соседней заставы, который коротко и, как уже потом ему показалось, ехидно сообщил: – Через двадцать минут у вас на стыку будет капуста. Обычный случай – решил ефрейтор. Завоз продуктов по четвергам, а сегодня среда. И такое бывает: то макароны закончатся, то сахар, а у соседей что-то в избытке. Тогда на стык и подбрасывают, чтобы перебоев не было. Значит с капустой напряжёнка, хотя колхозное поле рядом с заставой «и всё вокруг моё». Ну, да ладно. – «Лена», прохождение пять баллов, Черненко принял. Капуста на стыку в 12.20, – подтвердил ефрейтор и записал в журнал время. Машина на выезде. Лето. Кормов у лосей и зайцев завались, не съедят они эту капусту за пару часов, – подумал ефрейтор и занялся текущими делами. Следует отметить, что всё, происшедшее далее, абсолютно не типично для предшествующих характеристик наших героев. Вместе с тем автор утверждает, что события развивались именно так, как могли бы они развиваться только в «сверхтяжёлых обстоятельствах». Спустя какое-то время загоревшаяся лампочка известила: кто-то подключился к стыковой розетке связи. «Странно, – подумал Витя, подняв трубку, – пограничный наряд там будет не скоро? Кто же может звонить?!» – «Лена», дежурный на связи. – Это Капуста. Почему до сих пор нет машины? Если там тобой никто не командует, то я приеду. Я тобой так закомандую, что мать родную забудешь. Фамилию свою забудешь, о Капусте будешь думать и на губе с метлой и в стройбате с лопатой. Когда машина вышла?! – Далее неизвестный абонент вспомнил кого-то из Нижнего Тагила, ещё кого-то из окрестностей Чугуева, повторил свой вопрос и замолчал в ожидании объяснений. Витя в службе поднаторел и после отпуска тем более авторитетов не наблюдал и рядом. Он сам уже был авторитетом и заместителем секретаря комитета ВЛКСМ, что давало полное право учить уму-разуму сослуживцев. – Это «Лена». С тобой говорит Супердед погранвойск, – сообщил Черненко. – Предупреждаю тебя и всех тупокочанных с «Памира»: ещё одно подключение, и будешь капусту ко лбу прикладывать и пилюли глотать. Затем он напомнил неизвестному грубияну и наглецу что-то о возможных объёмах клизм отечественного производства, добавил много эпитетов и сравнений, уместных, по его мнению, в таких случаях, и завершил сеанс связи «зуммером по ушам». Это когда даётся громкий вызов на фланг, а там кто-то как раз в это мгновение трубку у своего уха держит. Прямо сказать – неприятная это штука. В это время начальник заставы перед крылечком на спортгородке «истязал» бойцов. Только что старший лейтенант размашисто перелетел через гимнастического коня и выдвинул требования к погранцам повторить его «подвиг». Наступало цирковое представление, упустить которое для дежурного было бы просто преступлением. Но телефон не умолкал. Неизвестный «кочан» отвлекал дежурного в самой грубой и циничной форме. Он рисовал для ефрейтора перспективные планы, где самые мягкие формулировки и намерения состояли в том, чтобы «закопать щенка», «сгноить на губе», оторвать ему некоторые жизненно важные органы, а также ультимативные требования позвать «к трубе недоделанного начальника». Присутствовали в перечне и осёл, и валенок, но в особенности выводило из себя ефрейтора, конечно, слово «салага». Не перечисляя однотипных фраз и терминов, замечу только то, что диалог возобновлялся пять-шесть раз и носил нервический характер.

3. В отзвуках фанфар

С Черненко мы встретились спустя годы на Киевской областной комсомольской конференции. Виктор подрос до уровня комсомольского вожака строительного треста. После традиционного финала конференции с фанфарами, пионерами и забавными речёвками дошколят, вспомнили пограничные будни. Случай с Капустой, конечно, обсуждался в другой проекции. Ведь после той напряжённой беседы пострадали все, а итоги её проводились по формуле Л.Н. Толстого: «То, что начато в гневе, кончается в стыде». Как вы помните, обоюдные планы и намерения формулировались на фоне процесса покорения гимнастического коня. Это замечательное зрелище на пике диалога ефрейтора тогда уже не радовало, а его личная озабоченность экспрессивной лексикой неизвестного абонента щедро передавалась всем, кто попадался ему под руку или звонил на заставу. А звонков было немало… Конечно, отдельные товарищи тоже кое-что услышали и в свой адрес… Затем они по-своему возмущались и строго требовали отправить за Капустой автомашину. Потом они с любопытством выясняли детали развития ситуации, хохотали и забавлялись над содержанием доклада ефрейтора. Как правило, они просили повторить высказывания и намерения Капусты, вставляли свои рекомендации и предложения, связанные с тыковкой, маковкой, редиской, немолодым хреном и т.п. Естественно, что о своих собственных намерениях по отношению к прапорщику Черненко тактично умолчал. Интересно было слышать, как формулировка «о недоделанном начальнике» в объяснительной записке ефрейтора трансформировалась в редакции мудрых товарищей. В начале пути она превратилась в «неопытного офицера», затем в «молодого руководителя коллектива» и, наконец, переросла в «товарища старшего лейтенанта». Виртуозные словосочетания, поэтические сравнения, красочные эпитеты и предполагаемые изощрённые физические воздействия в объяснительных записках обретали философский смысл и наполнялись конкретным педагогическим содержанием. «Он напомнил мне, что самое позорное для солдата наказание – это пребывание на гауптвахте» или «старший прапорщик, переспросив моё воинское звание, сказал, что я веду себя, как солдат первого года службы…» Александр Алексеевич Капуста, поняв, что и сам зашёл несколько дальше, чем следовало бы, излагал тезисы ефрейтора в приличном и литературном варианте. Примечательно, что в вариантах письменных объяснений товарищей не находилось места для слов, которые было бы неприличным цитировать. Но ведь знали они эти слова хорошо и узнали где-то? Допустить, что произнесённые тогда Александром Алексеевичем с Виктором Ивановичем выражения были почерпнуты из дореволюционного издания словаря Даля, дополненного Бодуэном де Куртене бранной лексикой, было бы фантастикой. Невероятно даже представить, что участники беседы что-то в этом жанре нашли в произведениях или письмах А.Пушкина, М.Пришвина, И.Бунина или И.Бродского. Вместе с тем акценты в своём диалоге и ефрейтор, и прапорщик расставляли вполне профессионально, несмотря на строгую табуированность темы в советское время и возможность доступа к таким материалам только для узкого круга исследователей, специализирующихся в области лексикографии, фразеологии и этимологии. Как не вспомнить снова Н.В. Гоголя и продолжение того эпизода с «казармами»? А ведь далее помещик мысленно «…был так отделан со всех боков и сторон, как разве только какой-нибудь плут староста или ямщик бывает отделан каким-нибудь езжалым, опытным капитаном, а иногда и генералом, который сверх многих выражений, сделавшихся классическими, прибавляет ещё много неизвестных, которых изобретение принадлежит ему собственно. Вся родословная Ноздрёва была разобрана, и многие из членов его фамилии в восходящей линии сильно потерпели». При этом известны и другие мнения по обсуждаемому вопросу. В.О. Ключевский, например, считал, что «крепкие слова не могут быть сильными доказательствами». Чья же методика лучше решает педагогические проблемы?

Георгий ДЗЮБА