Без кавалерийского наскока

№ 2012 / 49, 23.02.2015

Во­об­ще го­во­ря, от­ме­чать и как имен­но от­ме­чать тот или иной юби­лей – или его «по­за­быть», – во­прос да­ле­ко не пра­зд­ный. О 200-ле­тии Бо­ро­дин­ской бит­вы и об от­ра­же­нии на­по­ле­о­нов­ско­го на­ше­ст­вия го­во­рят и пи­шут мно­го

О загадках войны 1812 – 1814 годов с точки зрения нашего современника

Геннадий МУРИКОВ

Вообще говоря, отмечать и как именно отмечать тот или иной юбилей – или его «позабыть», – вопрос далеко не праздный. О 200-летии Бородинской битвы и об отражении наполеоновского нашествия говорят и пишут много, проводят циклы теле- и радиопрограмм, но спорят по существу редко: всё вроде бы ясно. А, скажем, 300-летие М.В. Ломоносова почти и не вспомнили; за границей ценители русской культуры даже руками развели. Ещё хуже с 400-летием русской смуты: как бы и не было такого юбилея, хотя Дума даже специальный праздник учредила. В последнем случае, правда, всё более или менее ясно: уж слишком очевидны параллели с днём нынешним, – чего уж тут «праздновать»!

Но и 1812 год вызывает массу вопросов и недоумений. Далеко не только среди историков.

Прочитал в «ЛР» № 47 статью братьев Гагаевых «Отчего так нелегко живётся в России, или Уроки войны 1812 года для современной России и Мира» и прямо-таки ужаснулся: неужели у нас вновь возродился вульгарный социологизм времён 1920-х годов, когда в исторической квазинауке безраздельно царил заместитель наркомпроса Луначарского М.Н. Покровский? Этого «историка» впоследствии осудили даже его советские собратья по перу. И вот на тебе – снова появляется и «прогрессивный» Наполеон, несущий освобождение народам, и «колониалист», и реакционер Александр I, «тупые», «жестокие» и «невежественные» Николай I, Александр II, Александр III и Николай II, якобы убившие миллионы людей, также исконно будто бы существовавшая «ненависть дворянства к русскому народу» и т.д., и т.п.

Прямо-таки сами собой всплывают в памяти слова одного замечательного комсомольского поэта по поводу памятника Минину и Пожарскому:

Случайно мы им не свернули шею, Я знаю, это было бы под стать: Подумаешь, они спасли Россию, А может быть, не надо бы спасать. «Какое, милые, сегодня тысячелетье на дворе?»

Казалось бы, братья Гагаевы (или это псевдоним вроде «братьев Васильевых» или «братьев Стругацких»?) собрали в своём очерке все штампы вульгарной социологии, так что и говорить не о чем. К тому же ответ на поставленный ими самими вопрос дали соответственный: дескать, «задачи буржуазно-демократической революции не разрешены в России и сейчас», поэтому нам так плохо и живётся. Но есть ещё один аспект, который в этой статье затронут только мимоходом, но мне (и не только мне) представляется очень и очень важным, – это аспект геополитический.

Виктор Мазуровский. Бивуак отступающей армии Наполеона (война 1812 г.)

В самом деле, ведь поход Наполеона в Россию не был такой уж неожиданностью и не явился следствием его необузданной агрессивности и страсти к мировому господству. Тогдашний расклад политических и военных сил не позволял об этом и думать. В беседе с доверенным лицом императора Александра князем А.Куракиным 7 авг. 1810 г. Наполеон сказал: «Моё внимание обращено исключительно на Англию, Голландию, Испанию, Италию, поэтому нет ничего, что могло бы вести к недоразумению между нами. (…) Если я буду принуждён воевать с вами, то совершенно против моей воли: вести 400 000 войска на север, проливать кровь без всякой цели, не имея в виду никакой выгоды!» (Цит. по кн. С.М. Соловьёва «Александр I»).

Так в чём же причина таких, прямо скажем, авантюрных действий великого полководца, казалось бы, заранее обречённых на неудачу? Очевидно не только для современных историков, но и для современников прошлых событий было то, что между Александром и Наполеоном что-то как бы сломалось.

Совершенно ясно, что «завоевать» Россию Наполеон даже и не думал – не то что по тогдашним, но и по временам сто лет спустя, – это было бессмысленной задачей. Может, он думал о смене правящей династии? Вряд ли. Речь могла идти только о заключении мирного договора, а возможно, и союза, наподобие Тильзитского мира 1807 года, за который Россия уже была вознаграждена Финляндией. В обмен на что? На присоединение к «континентальной блокаде».

Здесь мы и подходим к одной из загадок наполеоновских войн. Завоевав Италию, принудив к миру большую часть мелких германских государств, упразднив Священную Римскую империю (1806 год), Наполеон своим династическим браком с принцессой Габсбургского дома Марией-Луизой (1810 г.) установил в континентальной Европе фактически новый миропорядок, весьма стабильный и прочный, гарантировавший долгий мир и, действительно, «прогрессивное», т.е. правовое развитие народов и государств.

С.М. Соловьёв, крупнейший русский историк этого периода, сравнивал явление Наполеона с русским богатырством. На поле брани вышли как бы равные богатыри.

После вступления на престол в инструкции русским послам при иностранных дворах 4 июля 1801 года Александр I писал: «Если я подниму оружие, то это единственно для обороны от нападения, для защиты моих народов». Но это пожелание осталось только на бумаге. «Властитель слабый и лукавый…» попал под обаяние британской политики и её «агента» (пользуясь современной терминологией) графа Семёна Воронцова.

Так что поход 1812 года Великой Армии (около 670 тысяч человек) имел целью не более чем вернуть русского царя к соблюдению условий Тильзитского мира. Но, как это часто бывает, интрига оказалась сильнее. Британия, в конце концов, выиграла эту войну, став в довольно недалёком будущем настоящей Великобританией, которой подчинилось полмира.

В России всегда говорили: «англичанка мутит», эта мысль, увы, остаётся верной и до сих пор, если к «англичанке» присоединить и «американку». Попытки объединить Европу не удались ни Наполеону, ни Гитлеру, ни Сталину, а только тем же самым «англосаксам» в их собственных интересах.

Есть ещё одна интересная сторона событий 1812–1814 годов. Она связана с последствиями сдачи Москвы и отступлением наполеоновских войск. Мы, сегодняшние, руководствуясь опытом разного рода окружений и «котлов», которые практиковались в ходе войны 1941–45 годов, как с той, так и с другой стороны, вправе задаться вопросом. А почему Наполеону вообще разрешено было отступить из Москвы? Наши историки говорят, что мудрость Кутузова состояла в том, что он отправил остатки войска Наполеона отступать по старой смоленской дороге. Но ведь их было всего около 100 тысяч человек, а вся русская армия была в целости и сохранности. Достаточно было окружить Наполеона под Москвой, и проблема борьбы с «узурпацией власти» была бы решена одним ударом. Почему-то Кутузов не пошёл на такое решение. Есть разные мнения. Но историки склоняются к тому суждению, что Кутузов понимал: Наполеон не враг России. Враг России – Британская империя.

Он рекомендовал Александру не вступать в европейские конфликты на стороне тех или иных коалиций, подражая действиям императрицы Екатерины, которая для России рекомендовала тактику «вооружённого нейтралитета». Но Александр был слишком увлечён, а отчасти и обязан ганноверской династии английских королей.

Ещё одним камнем преткновения был польский вопрос. Польская шляхта изо всех сил стремилась убедить Наполеона разорвать отношения с Россией и по возможности ослабить её, рассчитывая на восстановление независимости Польши. Польская интрига ещё с XVII века очень много значила при русском дворе. Не прекратился этот процесс и в XXI веке.

Относительно роли Наполеона мы сошлёмся на суждения всемирно значимых авторитетов: «Наполеон есть краткое изображение мира». – «Жизнь его – жизнь полубога. Можно сказать, что свет, озарявший его, не потухал ни на минуту: вот почему жизнь его так лучезарна», – приводит Д.С. Мережковский в своей книге «Наполеон» суждения Гёте и заключает: «Божий посланник, мученик за человечество, новый Прометей, распятый на скале Св. Елены, новый Мессия; и разбойник вне закона. Корсиканский людоед, апокалипсический зверь из бездны, антихрист».

Становится ясно, что вопрос о борьбе с Наполеоном – это вопрос религиозный, а не просто тема для исторических исследований. Также обстояло дело и при борьбе с Гитлером.

Ещё немного о конфликте с Англией и о так называемой «континентальной блокаде»: дело в том, что именно этот вопрос очень «тактично» обходят все историки, особенно советские. А суть его состоит вот в чём – опять сошлёмся на мнение Мережковского. «Наполеон «чудовищный деспот», – за Францией, а за Англией кто? Лорд Питт, парламент Сити, business, а может быть, и плутовство – Плутократия. Что страшнее, один великий деспот, «Робеспьер на коне», или миллион маленьких плутов?».

Ответ ясен. С ним можно вполне согласиться, глядя из сегодняшнего времени.

Ещё один ключевой вопрос: ко времени Бородинской битвы у наполеоновской армии оставалось около 100 тысяч человек, а русская армия, отступившая из Москвы, сохранила свою прежнюю численность. Вот тут нужно поставить стратегический вопрос. А почему Кутузов не окружил армию Наполеона и дал ей возможность отступить во главе с самим Наполеоном? Неужели воинская операция под названием «котёл» тогда не была известна? Рискну предположить, что Кутузову и не хотелось по-настоящему бороться с Наполеоном. Он прекрасно понимал, к чему приведёт разгром наполеоновской армии – к господству Англии и раздроблению Европы. Л.Толстой пишет, что Кутузов умер в 1813 году и с его смертью как бы окончился национальный характер войны со стороны России. Дальше – ещё полтора года войны, разные поражения и потери русской и союзнических армий. Император Александр упорно лез в европейские интриги и даже не замечал, что им управляют внешние и чуждые силы.

Мережковский говорит: «Русская кампания – неизбежное следствие континентальной блокады, поединка Франции с Англией». Но важнее всего религиозный аспект этой борьбы». Опять сошлёмся на мнение Мережковского: под Бородином французы дрались «за мир и Человека», русские – «за отечество и ещё что-то большее, сами не знали за что; думали: «за Христа против Антихриста».

А вернее всего оказывается мнение Пушкина о Наполеоне:

Хвала! Он русскому народу Высокий жребий указал. И миру вечную свободу Из мрака ссылки завещал.

Вопрос о войне 1812–14 годов слишком замутнён официальной пропагандой. Я думаю, что обсуждать его надо не лихими кавалерийскими наскоками, как это делают братья Гагаевы, а более вдумчиво и серьёзно.

Геннадий МУРИКОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ