В.И.САХАРОВ. НЕМЕЦКИЙ СТУДЕНТ, СИМБИРСКИЙ ПОМЕЩИК, ВЛАДИМИР ЛЕНСКИЙ…

№ 2001 / 22, 28.05.2015

 

Н.М. Языков — один из героев романа “Евгений Онегин”

 

Пушкин и Николай Михайлович Языков (1803 — 1846) — современники, выдающиеся поэты, пришедшие в молодую русскую литературу 1820-х годов как авторы романтических стихотворений и поэм1. Юный симбирский помещик Языков волею судеб стал немецким студентом в лифляндском городке Дерпте (ныне эстонский Тарту), этих ливонских Афинах, автор “Руслана и Людмилы” отправлен императором Александром I в “южную” ссылку. Но они, очутившись в разных концах огромной империи и не будучи знакомы, знают и читают друг друга, причём иногда в списках, даже обмениваются поэтическими посланиями, этими характерным для романтической поэзии дружескими письмами в стихах. Уже в 1824 году Языков получил из Одессы (через дерптского профессора и литератора А.Ф. Воейкова) поэтический привет от ссыльного Пушкина: “Наш Бейрон восхищается Вашими стихами и пророчествует Вам мирты, розы, лилии и вечнозеленые лавры”2. Он читал уже “Бахчисарайский фонтан”, далеко не всё в поэме одобрил и тут же назвал новое произведение Пушкина, героем которого Языкову предстояло стать: “Что-то каков будет его роман в стихах “Евгений Онегин”?”3.

Знакомство поэтов ещё не состоялось, но “даль свободного романа” уже отражает в первом приближении образ юного лирика Николая Языкова. Это, конечно же, не сам реальный поэт, но его бесшабашный лирический герой, которого автор “Евгения Онегина” узнал и полюбил по стихотворениям и отрывкам из поэм. В пушкинском романе нет ничего случайного или лишнего. В поэтическую “энциклопедию русской жизни” (Белинский) молодой Языков (точнее, его лирический герой) вошёл именно как заметная и колоритная фигура романтической эпохи, разгульный студент немецкого университета и порывистый элегический лирик, которому свойственны

Учёности плоды: 
Вольнолюбивые мечты, 
Дух пылкий и довольно странный…

Пушкин сразу понял, какие богатые возможности даёт этот красочный образ для драматургии романа в стихах. Молодой Языков показан в четвёртой главе “Евгения Онегина” именно как романтический поэт школы Жуковского:

Так ты, Языков вдохновенный, 
В порывах сердца своего, 
Поёшь, Бог ведает, кого, 
И свод элегий драгоценный 
Представит некогда тебе 
Всю повесть о твоей судьбе.

Автор романа знает, что поэт познакомился с Жуковским в Дерпте, часто встречался с ним, внимал его литературным урокам: “Жуковский советовал мне никогда не описывать того, чего не чувствую или не чувствовал: он почитает это главным недостатком новейших наших поэтов”4. Вместе с тем образ Языкова дан в “Евгении Онегине” в развитии, ибо со временем юный элегик сблизился с пушкинским кругом поэтов и московским кружком любомудров (“архивны юноши” в романе), летом 1826 года познакомился в Тригорском с Пушкиным и стал его другом5. Дарование его созрело:

Остепеняют нас и учат нас заметно 
Лета и бремя бытия…

Появился замечательный “пушкинский” цикл стихотворений Языкова, в центре которого — маленькая “воспоминательная” (т.е. элегическая) поэма “Тригорское” (1826). Здесь Пушкин точно назван “свободным поэтом, не побеждённым судьбой”. Видно, что языковскими элегиями движет энергия поэтического слова и мысли, Жуковскому не свойственная.

И зеркало пушкинского романа сразу отразило эти благотворные перемены в образе и творчестве поэта: в черновиках “Путешествия Онегина” (закончено в 1830 году) сказано о Тригорском:

Приют, сияньем муз одетый, 
Младым Языковым воспетый, 
Когда из капища наук, 
Являлся он в наш сельский круг 
И нимфу Сороти прославил, 
И огласил поля кругом 
Очаровательным стихом…

Но Пушкину движущийся образ Языкова нужен в романе не только как колоритная фигура юного романтика. Не случайно этот образ рождается рядом с другим элегическим лириком — Владимиром Ленским, его разъясняет, передаёт ему ряд своих умело отобранных черт и даже поэтические произведения. Восторженный Ленский моложе скептического Онегина, точно так же, как и простодушный Языков моложе проницательного Пушкина. Заметим характерную ошибку всех комментаторов: знаменитые слова “С душою прямо геттингенской” вовсе не означают, что пушкинский герой был студентом прославленного университета в Геттингене. Все учившиеся там знакомые Пушкина, от братьев Тургеневых до гусара-философа П.П. Каверина, окончили курс до Отечественной войны 1812 года и, следственно, были значительно старше его6. На них “русское геттингенство” и завершилось. А юный Н.М. Языков учился именно в известном немецком университете, Дерпт же считался чисто немецким по истории, культуре и населению, хотя и принадлежавшим России городом, частью “Германии туманной” (кстати, подвижное пушкинское определение “туманной” равно может относиться и к “учёности”).

Элегии Владимира Ленского иронически описаны Пушкиным именно потому, что всем были известны элегии романтика Языкова, тут же вовремя упомянутые. Не случайно здесь возникает осторожный спор автора романа с “архаистом” В.К. Кюхельбекером об элегии и оде, причём ясно, что Пушкин не присоединяется ни к одной из спорящих партий, а имеет своё мнение. Но к Ленскому незаметно переходят и другие лирические жанры, для Языкова характерные — песни (у поэта их много, есть целый песенный цикл) и “отрывки северных поэм” (это, прежде всего, незавершённая “ливонская” поэма “Ала”, важная для творческой истории пушкинской “Полтавы” и позже цитировавшаяся в “Арапе Петра Великого”).

И становится ясно, что автор “Евгения Онегина”, поставив рядом немецких студентов Языкова и Ленского, смотрит на этих элегических поэтов школы Жуковского и породивший их романтизм как бы со стороны, немного иронически, с доброй улыбкой, как на увлечение прошедшей молодости. Иначе как понять завершающие вторую главу строки:

Покамест упивайтесь ею, 
Сей лёгкой жизнию, друзья! 
Её ничтожность разумею 
И мало к ней привязан я…

Романтик Языков сразу увидел и понял движение пушкинской поэтической мысли. Отсюда, а не из какой-то мифической “творческой полемики”, проистекает его известное отрицательное суждение о “Евгении Онегине” 1825 года, написанное в Дерпте и именно немецким студентом “с душою прямо геттингенской”, поклонником Канта, Шиллера и Гёте: “Онегин” мне очень, очень не понравился: думаю, что это самое худое из произведений Пушкина. Мы, русские, меряем слишком маленьким аршином умственные творения и думаем, что наша мера такая же, как у просвещенных народов. Как мало наше великое в современной литературе, ничтожно значительное и низко возвышенное, если взглянуть на него, зная Гёте и Шиллера; мы пигмеи перед сими исполинами, а всё-таки думаем, что мы ровня им, или потому, что их не знаем, или потому, что не знаем себя и в чем состоит истинная поэзия… Мысли ни на чём не основанные, вовсе пустые, и софизмы минувшего столетия очень видны в “Онегине” там, где поэт говорит от себя; то же и в предисловии”7.

Понятно молодое неудовольствие самолюбивого, как все поэты, героя романа, увидевшего себя в его волшебном зеркале, говорящем всю реальную правду. Но позднее Языков часто цитирует “Евгения Онегина”, перечитывает роман, а его известное романтическое описание застольных бесед с Пушкиным в “Тригорском” явно навеяно спорами Ленского и Онегина:

Что восхитительнее, краше 
Свободных, дружеских бесед, 
Когда за пенистою чашей 
С поэтом говорит поэт? 
Жрецы высокого искусства, 
Пророки воли божества! 
Как независимы их чувства, 
Как полновесны их слова! 
Как быстро, мыслью вдохновенной, 
Мечты на радужных крылах, 
Они летают по вселенной 
В былых и будущих веках! 
Прекрасно радуясь, играя, 
Надежды смелые кипят, 
И грудь трепещет молодая, 
И гордый вспыхивает взгляд.

Языков навсегда остался другом и почитателем великого русского поэта, Пушкин же, в свою очередь, с одобрением следил за его литературными успехами и озорными мистификациями8. А языковское послание П.А. Осиповой (1827) свидетельствует, что благодаря общению с Пушкиным молодой романтик изменил и своё суровое прежнее мнение о новой русской литературе и её мировом значении:

На вороном аргамаке, 
Заморской шляпою покрытый, 
Спеша в Тригорское, один — 
Вольтер, и Гете, и Расин — 
Являлся Пушкин знаменитый…

Напомним, что это говорит не только поэт о поэте, но и персонаж “Евгения Онегина” об авторе этого удивительного романа.

 

В.И.САХАРОВ