Екатерина ДЕРИШЕВА. ВРЕМЯ ТОЧИТ НАЖДАЧКОЙ НЕРВЫ

№ 2015 / 39, 04.11.2015

БЕЗЫМЯННАЯ

 

«Безымянная» на рабочем столе

Господа. Расширение – GIF. Дату – не помню.

За спиною – пара десятков лет,

а я, радуясь светлому дню, жду преисподню…

 

Я забыла, кто я, и какие слова умолчать.

Наше время бежит молоком, не убавить конфорки.

Но закрою глаза, и представлю небесную гладь,

как хэбэшное сердце белеет от ревностной хлорки…

 

Закрываю глаза, и … я – нераскрашенный лист.

Я – без сотен прожилок и без хлорофилла, –

можно запросто взять животворящую кисть,

чтоб раскрасить иначе, чем жизнь наделила.

 

Екатерина ДЕРИШЕВА

 

 

БИС!

 

Я каждое утро играю на бис

в глупом и дерзком спектакле.

Ночь – это время самоубийц

и чертей, начертивших пентакли…

 

Просыпаясь, вижу: грядёт гроза,

покрывалом укутано небо, гудят электрички.

Я же, мысленно: «Как бы вернуться назад,

где небесный хорал мне поют по привычке…»

 

Мне от неба до ада подать рукою.

Я – Иуда и Ангел в едином обличье,

и не знаю, куда попаду – в аду мало коек.

Как глаголют в Раю, на каком языке – птичьем?

 

(Но я верю – однажды вернусь в себя,

угольки не дотлеют, и тушить не стану).

Я очнусь от игры, эти краски меня ослепят

и посыплются звёзды мне солью на раны…

 

ВЕРЮ

 

Выть

накануне вечерней молит-вы,

слезами очерчивать пусто-ту

туг.

 

Верить, что за рассветом – рассвет,

хоть после рассвета ты – труп.

 

Ждать, что дождь из пшеничных круп

пройдёт, и день будет светл…

 

Ведь

после десятка проклятых зим

холод души – зрим.

 

КЛЕПСИДРА

 

Освобождаю текст.

Плавно текут минуты.

Для поколения next

время не для уюта,

 

жизнь не одним маршрутом

в поезде на нижней полке.

Горе проходит мимо, будто

грейпфрута долька:

 

съешь и оттерпнет лихо,

выпьешь бокальчик «завтра».

Станция «прошлое» – выход,

минута любви – дозатор –

 

клепсидра недолгого счастья –

вымеряешь и забудешь.

Буквы по свету мчатся,

бьются каёмки блюдец.

 

Раны засолит утро

солонкою звёзд н е ч а я н н о.

Прошлое время – бутор

сыпется старыми тайнами…

 

ЛЕСТНИЦА

 

Человечество жаждет денег.

Человечество жаждет крови.

Человечество детство денет –

как билетик его уронит

 

на холодную землю быта

для сыреющего взавТРАТства.

Человечеством мирь разбита,

и колючками бьёт акация

 

по лицу. Покалечено время – сломано,

костылями – перила лестницы,

замест гипса – здесь слово, но

не поможет, и перекрестишься,

 

и пойдёшь своею дорогою:

строить заново жизнь и не кланяться.

И подумаешь, чёрт, как здорово –

пусть всё катится, катится, катится…

 

ВДОХНИ В МЕНЯ ЖИЗНЬ!..

 

вдохни в меня жизнь с первым попутным ветром

разбери сознание на до и после тебя

пусть небо сольётся в страсти

с лучиком света

а кончик языка коснётся нёба неба

 

вдохни в меня жизнь

касаясь пальцами кожи

учащая дыхания ритм

будь строже

острее чем сотни бритв

 

вдохни в меня жизнь

разыщи во мне новые ориентиры

если когда-нибудь

строчки, тире

исчезнут

на их месте появятся пунктиры

 

НОЧЬСТАЛЬГИЯ

 

Как грустно – дневники и письма

минувших дней.

Пестрят забытые «I miss you»,

гул площадей…

 

Когда твои глаза – пустыня,

не океан,

а чай без сахара остынет

на фоне ран.

 

Всё, что отложено на завтра,

то на потом…

Прольётся из высот Монмартра

второй Потоп.

 

АЗЪ ТМЕНИЕ

 

Я живу без лица.

Твоё имя мне дарит голос.

И хотелось бы злиться

на небо… да выстрел – холост…

 

Ночь становится Тьмой –

время точит наждачкой нервы.

Слышу голос – «г л а ЗА к р о й,

ни к чему твои жертвы…

 

Ты напишешь строку

и разделишь сознанье на ан-ки^*,

отдавая кусочек от неба – лоскут,

этот мир на изнанке замкнут…

 

Проверяя – тьма или свет – секут…

 

^* ан-ки – понятие из шумеро-аккадской мифологии, буквально – «небо и земля».

 

ПАРАДИГМА

 

Как будто не было меня и вовсе –

жила посерединке – между светом и гардиной.

Я – млечный путь. Я – неба россыпь.

Я – тоненькая паутина

 

в руках твоих. Попробуй удержать

песок, что утекает между пальцев,

победы исчезающих держав

и голос преданный и преданный: «останься».

 

Я – солнце, потонувшее во мгле

морей твоих. Утеряна корона.

И солнце превращается в омлет,

Бог им насытится, и с берега иного

 

рождаюсь снова…

 

из прочной глины,

теста,

может быть,

металла

в одной из демиургских клиник.

 

И наплевать, что жизнь нарисовала

нечёткость линий.

 

Плевать!..

 

Я – млечный путь. Я – неба россыпь.

Представь, как будто не было меня и вовсе…

 

И в овсе…

 

 ПУСТЬ!

 

Мы стали чужими –

заявкой в литературу.

 

Чем уже мир

чувств, тем громче орут

 

мне: дура!

 

Глупые,

думают, научусь:

 

розы и жемчуг

пускать

из уст.

 

Пусть,

 

(как по мне)

боль

полнее

существующих

ноне

(на дне)

искусств

 

воспринятых

мною

вперемешку с

 

горечью

 

оборонённой

обронённой

в речи…

 

И кричи, не кричи

чужие, чуждые,

 

но спрятал

страус

страсть

и чувств выю

 

в песок…

 

Вновь день, как берёза

                   точит свой сок,

за песком следят

                             часовые…

 

Екатерина ДЕРИШЕВА

г. ХАРЬКОВ