Дайте нам руку в непогоду

Рубрика в газете: Нужные слова, № 2021 / 14, 15.04.2021, автор: Нина ТИХОМИРОВА (г. ЛИОЗНО, Витебская обл., Республика Беларусь)

Уважаемая редакция!
На днях получила сразу три номера «ЛР» – 8, 9, 10. Вот так мы получаем почту из России. Точно так же получила вместе 1 и 2 номера журнала «Мир Севера», а 3-й ещё не пришёл.
Хочется сердечно поблагодарить коллектив редакции за насыщенность материалами и разнообразием тематики. Особенно понравились статьи Валентина Малютина «Может быть, про нас забыли?». Эта тема мне близка, так как я с 1975 года собирала всё, что касалось освобождения Витебщины, а после открытия школьного музея Народной славы 35 лет им руководила. В 1984 году из рук Алексея Маресьева в Советском Комитете ветеранов войны получила «Благодарность».
С интересом прочитала беседу Николая Палубнева с критиком из Рязани Еленой Сафроновой и небольшую публикацию Александра Балтина «Зря смеялись над Союзом писателей СССР…», большую серьёзную статью Александра Курилова о литературной критике, беседу Вячеслава Огрызко со Светланой Быченко «В поисках розовой чайки», Бориса Есенькина «Цифровое безумие» и Юрия Васюкова «Из плеяды будителей». Это всё в 8-м номере.
В 9-м номере с горечью узнала о кончине Валентина Курбатова и помолилась об его упокоении. Именно он написал одну из лучших статей о творчестве Татьяны Глушковой «Своя от своих», читать которую было и радостно, и печально-благодарно: каждое сердечное слово, каждый ёмкий русский оборот мягко, но прочно ложился на душу.
Вот Валентин Яковлевич рассуждает о том, как Татьяна Глушкова подошла к своему последнему роману в стихах «Грибоедов»: «Может быть, сама поэтесса, гостя в те дни в родовой грибоедовской Хмелите, сначала о книге-то и не думала, а только, искушённая гением места да тем, что об эту пору подоспело 170-летие со дня его гибели, не удержалась написать несколько стихов «к случаю». А клубок-то возьми и размотайся…»
Так и я. Сначала захотела написать краткий отзыв о понравившихся статьях мартовских номеров «ЛР», но в итоге решила написать свои воспоминания, как Татьяна Глушко с мужем Сергеем Козловым в 1965 году для нас, студентов Кировского пединститута провела экскурсию в Михайловском. К тому же 22 апреля этого года исполняется 20 лет со дня её кончины.
Да… Но сначала отмечу и другие хорошие статьи в 9 и 10 номерах «ЛР». Всё-таки я читаю «Литературную Россию» ещё с тех пор, когда ещё редактором был Михаил Колосов, а ответственным секретарём Наум Лейкин.
В 9-м номере интересны познавательные статьи В.Перхавко «Александр II Освободитель», Вячеслава Огрызко «Три года на оформление формальностей…», Александра Курилова «Литературная критика…». Тронул рассказ Андрея Макарова «Судимость»: «Всё нормально. И всё-таки чего-то жаль, словно в жизни что-то мимо прошло»… «Посидел ещё Коля Субботин, повздыхал, недопитую бутылку сторожу занёс, чтобы и он помянул нужные слова и отправился домой». Хорошо! Всё по-русски… Молодец, Андрей Макаров! Пишите ещё.
Заставила горестно задуматься и помянуть погибших подводников,статья В.Кулинченко «Признать умершими»…
И, конечно же, в 10-м номере самая лучшая публикация Владимира Юдина. Это не просто обычное интервью с Юрием Бондаревым, а самая что ни есть встреча на высоком уровне двух умнейших и близких по духу людей России. Их беседа, словно Ока с Камой, слилась в единое русло Волги и углубила наши мысли. Думаю, что Юрию Бондареву было не менее интересно с таким собеседником, как профессор Владимир Юдин. Да! Всё, что они высказали в 90-ые годы, стало ещё более актуальным в настоящее время.
Сердечное спасибо вам, дорогая редакция, за все эти замечательные публикации.
И, как сказал незабвенный Валентин Курбатов: «А клубок-то возьми и размотайся», предлагаю вам свои заметки читателя.

В одном ряду с русской классикой

(Светлой памяти Валентина Курбатова и Татьяны Глушковой)

«Вы слышите, что я ещё дышу!
Так дышит огнь. Так властно дышат грозы».
Т.Глушкова

В середине 60-х годов прошлого века я училась Кировском педагогическом институте. После второго курса для нас, студентов, при содействии нашего декана Леготина Бориса Васильевича и писателя-журналиста Альберта Лиханова была организована поездка в Михайловские горы на три дня.
Расположились мы в своих палатках вблизи реки Сороть. Первый день мы посвятили экскурсиям в Михайловское, Тригорское и Петровское. До сих пор считаю, что нам несказанно повезло. И хотя прошло с тех пор более 50 лет, я, посетившая за эти годы множество известных музеев страны, не встречала ни до, ни после той экскурсии такого изумительного экскурсовода, каким оказалась стройная красивая девушка, с лучистым взглядом, с простой, но привлекательной причёской (тогда в моде были начёсы, шиньоны, а у её прямые тёмные волосы, лёгкой волной откинутые до плеч, придавали всему её облику восхитительное очарование). Но самое главное, нас поразило и впечатлило её глубокое, можно сказать, энциклопедическое знание жизни и творчества Пушкина, его окружения и нашей современности в контексте всей русской литературы.
Хорошо запомнилось, как подведя нашу группу к домику няни, девушка-экскурсовод начала читать стихи:

«Внимать её рассказам,
затверждённым
С издетства мной –
но все приятным сердцу,
Как песни давние или страницы
Любимой старой книги, в коих знаем,
Какое слово где стоит.
Бывало,
Её простые речи и советы
И полные любови укоризны
Усталое мне сердце
одобряли
Отрадой тихой…»

К моему стыду, я, считавшая, что знаю Пушкина, эти стихи слышала впервые. Позже я их нашла и даже выучила.
Она нам уделила гораздо больше времени, чем полагалось. Вернулись мы на свою стоянку только к вечеру, и после ужина у костра ещё долго читали стихи Пушкина, Лермонтова, Блока. Это было незабываемо.
На следующий день мы отправились в Пушкинские Горы. Сопровождал нас уже другой экскурсовод, молодой человек с пышной шевелюрой тёмных вьющихся волос, с выразительными карими глазами, густыми бровями, прямым греческим носом, с лёгкой походкой, в общем, тоже привлекательного и компетентного. Звали его Сергеем. Он рассказал нам многое из того, чего мы не знали. Особенно раскрыл глубину содержания «Бориса Годунова». По приезде домой я сразу начала чтение произведений Пушкина с этой уникальной драмы.
Прошли годы… Будучи учителем русского языка и литературы, я трижды возила учеников в Михайловское, но уже тех замечательных экскурсоводов и таких, как они, уже не было.
Позже я узнала от сотрудницы Пушкинского заповедника Симакиной Галины Фёдоровны, что этими экскурсоводами была молодая супружеская пара Татьяна Глушкова и Сергей Козлов. Она же мне рассказала об их дальнейшей жизни. Переехав в Москву, Татьяна, через некоторое время, став известной поэтессой и критиком, оставила Сергея. Но, когда она тяжело заболела, Сергей по её звонкам всегда приезжал и помогал бывшей жене материально и морально. Он же дважды возил Татьяну в Хмелиту, где она написала роман в стихах «Грибоедов». В Москве Татьяна выбрала церковь Большого Вознесения на Большой Никитской, где венчались Пушкин с Натальей Гончаровой, и стала усердной прихожанкой этого храма. Там же она завещала себя отпеть. 29 января прошлого года я с Белорусского вокзала поехала в церковь Большого Вознесения, успела к началу литургии, исповедовалась и причастилась. Со мной был текст «Речи духовника» в ксерокопии. Перечитывая её, я словно оказалась в том времени, когда отпевали Татьяну Глушкову, и слушала проникновенные слова отца Александра: «Я, как духовник, могу свидетельствовать, что Татьяна Михайловна Глушкова, была доброй христианкой. Труден путь к Богу, особенно для людей творчества, для таких, как вы все, кто собрался сегодня в храме… Очень сложно совладать с теми дарами, с теми талантами, которыми Господь щедро одарил Татьяну Михайловну. И тем не менее она шла к Богу. Она с благоговением великим причащалась Святых Христовых Тайн. Она тщательно всегда готовилась к исповеди. Всю боль, всю скорбь своего народа, своего земного Отечества, которое нам Господь заповедал любить, она пропускала через своё сердце. И тот талант, который Господь ей даровал, как светильник, светящийся на свечнице, она отдавала Богу и своему народу. Она всегда сразу же откликалась на все трагические события последних лет, которые происходили в нашей стране. Она не была безучастна к тем событиям, хотя мы знаем, что долгие годы она страдала тяжёлым недугом. Каждый из нас, дорогие братья и сёстры, испытывает дефицит любви к Богу, каждый из нас нуждается в молитве, мы сегодня возносим эту молитву. Потому что единственное, что нас связывает с Богом, это – молитва. И усопшая нуждается сейчас прежде всего в не в наших спорах, а в нашей молитве».
В последующие годы я старалась найти и прочитать всё, что написала Татьяна Глушкова. На кладбище в Переделкино искали с сестрой её могилу, но не нашли, даже сторож нам не помог. Но вот, когда я узнала, что рядом с её могилой похоронили В.Ганичева, я в очередной раз приехав в Москву, сразу отправилась электричкой в Переделкино, и меня сразу подвели к этим могилам…
В 2004 году Сергей Козлов издал книгу «Встречи», в которую включил очень проникновенную вступительную статью Н.И. Понырёва «Герильера» о жизни и всестороннем творчестве Т.М. Глушковой, её беседы с известными публицистами, критиками, писателями с 1987-го года по февраль 2001-го года, переписку с Николаем Лисовым, выступление на IX съезде писателей России. Интересно то, что Татьяна Глушкова, не раз вспоминая в своих беседах поэтов патриотического направления, нигде не называет имя человека, которому она помогла войти в большую литературу, введя в круг лучших писателей и поэтов 80-х годов, но этот человек безжалостно бросил её в самый тяжёлый период её жизни, что ещё более обострило её болезнь. Это имя не назову и я…
По книге «Встречи» Владимир Бондаренко мог бы написать объективный глубокий обзор.

«За великое дело любви!»

«Когда не стало Родины моей,
воспряла Смерть во всём подлунном мире…»

Обратимся к сборнику С.Козлова «Встречи», который до сих пор является для меня ориентиром в русской и советской литературе.
– Татьяна Михайловна, – спрашивает Владимир Бондаренко, – какая свобода нужна поэту?
– Внутренняя. Та, которой лишить не может никто. Полная внутренняя независимость. «Дорогой свободной// Иди, куда влечёт тебя свободный ум», – как завещал Пушкин… (с. 400, «Встречи»)
«Поэзию, очищенную от себялюбивых страстей, моды, претензий на политическую «престижность», Пушкин называл «тайной свободой» поэта. «но её-то, эту свободу, и не прощают господа диссиденты, господа эмигранты и коммунисты-расстриги. Они объясняют её какой-то чуждой им партийностью. Между тем как эта «партийность» есть просто творческий дух. (с. 559, «Встречи»)

Вспоминаются слова Некрасова: «Кто живёт без печали и гнева,// Тот не любит Отчизну свою». «Традиция не знает прерывности в своём бытии. Она – всегда победительница, покуда жив творец культуры – народ…» «Здесь собрались непогрешимые – на редкость самовлюблённые люди, «рыцари без страха и упрёка». Им, в корне не религиозным (сколько бы нательных крестов ни сверкало на их груди), чужд «слабак» Пушкин, который мог сказать:

«И, с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных не смываю».

Но они – не льют слёз. Они выжимают их из других
Особенно трагически относилась она к стремительному процессу расчеловечивания, который страшно наблюдался в среде «художников слова». Глумление и над сегодняшней культурой, островки которой всё-таки удерживаются, и над культурой прошлого. «Ведь в последние месяцы, – отвечала Татьяна Михайловна корреспонденту в интервью «Патриотические Сальери», – в так называемой «патриотической прессе» появилась целая серия статей, ниспровергающих нашу классику. Одни заголовки чего стоят: «Голый король русской поэзии». Это о Пушкине!.. Поношение великих русских писателей прошлого производится с разных точек зрения странноватыми лицами – начиная от алкоголиков и матерщинников, кончая представителями сексуальных меншинств. И этой-то публике, выступающей в роли морализаторов и носителей «русской идеи», предоставляется «зелёная улица» в «патриотических изданиях!»
И Татьяна Глушкова смело называет ряд имён, оскорбляющих подряд и Льва Толстого, и Бунина, и Твардовского (за «Василия Тёркина» причём!) и якобы спасающих сегодняшних школьников от «порочного» воздействия Пушкина и Толстого, называя ёрнически закавыченную ими «великую русскую литературу послепетровского времени» «раковой опухолью русского народа». И все эти издевательства помещены были в «Дне литературы» в обрамлении фотографий Свиридова, чьё творчество неотрывно от русской литературной классики!.. Действительно! Какое же это гнусное кощунство,– прикрываясь светлым именем великого православного композитора, публиковать «свинцовые мерзости» в адрес русской классики. И как же страдало и разрывалось от всего этого чистое сердце Татьяны! А сколько нападок, унизительных оскорблений и прямых угроз терпела она сама…
На вопроскорреспондента, отчего она не обратилась в суд за защитой своих прав, чести и достоинства, Татьяна Михайловна ответила: «… нет денег, да мне и физически не по силам такая процедура» (с. 644). Сердце сжимается от такого убийственного признания. Для неё, талантливейшего поэта, страстного, как, неистовый Виссарион, критика, непревзойдённого публициста, наконец, умнейшей женщины конца 20 века после 9-го съезда, на котором она, как перед Богом, говорила правду и только правду, невзирая на литературное начальство и прочие авторитеты, закрылись двери большинства изданий и всех популярных толстых журналов. Ведь она в докладе на съезде позволила себе резко обличить известных писателей, редакторов не только во лжепатриотизме, но и во всё возрастающем в них духе наживы: дачи, курорты, премии, высокие гонорары и банкеты, забота только о личном благополучии. Глубоко и точно озвучивает Т.Глушкова свои мысли об всёвозрастающей роли Пушкина в жизни нашего Отечества: «А любовь к Пушкину, чувствование чрезвычайной важности его в нашей жизни были несомненными, хотя понимание, пожалуй, приходит больше в годину исторических испытаний, которые и обостряют чувства, и увеличивают потребность в надёжной духовной опоре… Не случайно А.Блок, именно пережив революцию, гражданскую войну, в тягчайший последний год своей жизни (а не ранее), так сыновне, почти молитвенно обратился к Пушкину:
«Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!» (с. 446–447)

«Именно это, в сущности, повторяем мы сегодня», – подтверждает её собеседница Лариса Егункова… «Нам действительно важно понять, даже нечаянную, вину (и доблесть) последних горестных наших пророков (Блок, Гумилёв, Есенин, Клюев, Цветаева… даже Маяковский), их духовное партнёрство, вскоре залитое кровью, потому что мы сегодня на пороге не менее страшных событий.
Так что же нам делать? Что делать нашему молодому поколению, в руках которых будущее нашей Родины? Прежде всего – понять Пушкина:
«…Как литератор – я раздражён, как человек с предрассудками – я оскорблён, – но клянусь, честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал», – писал Пушкин. (с. 458) «ибо судьба Пушкина неотрывно от судьбы его страны – «где я страдал, где я любил. Где сердце я похоронил» (с. 390).
«Надобно много мужества, – утверждает Т.М., – великодушия, мудрости, чтоб повторить это сегодня, не ссылаясь на то, что Пушкин разумел лишь историю «до 1836 года», когда так отзывался о ней. История – неделима. Выборочного патриотизма не бывает. На Бога не сетуют в Его замысле о народе и стране. И если сможем мы вслед за Пушкиным повторить и сейчас его клятву, мы возродимся…» Перед нами – жизненная творческая позиция как Пушкина, так и Глушковой…
Читая её стихи, мы слышим её неповторимый голос:

«До Страшного Суда я пролежу,
И знаю: в травах, в шелесте берёзы,
Вы слышите, что я ещё дышу!
Так дышит огнь. Так властно дышат грозы».

Вечная память

В полной мере перенесла Татьяна Михайловна на земле своё «горе от ума». И мы верим, что её, скончавшуюся на Светлой Седмице, Господь Своей милостью не оставит. А бессмертное творение Грибоедова «Горе от ума» она назвала «многогранным кристаллом человеческого духа». В родной его Хмелите совсем растворилась с этим духом. И не только «ум и дела» его, но мысли материлизовались в памяти Татьяны и слились в одно дыхание:

«Зачем так жизнь быстра и коротка,
и что в ней вечно, промелькнувшей кратко?
Ужели смерть – в ней главная строка,
а прочее – шальная отпечатка?»

И хотя Пушкин глубоко сожалел, что Грибоедов не оставил своих записок, Татьяна Михайловна сумела написать пусть не биографию, но выразить ход сокровенных движений его души, в которой преобладало духовное начало и раскрывалось соотношение творчества гения с общественными условиями.
Четыре гиганта в русской поэзии, четыре мученика: Пушкин. Грибоедов, Некрасов, Блок. Они овладели её сердцем и разумом, а она срослась с ними в духе и истине. И уже не поймёшь, кто перед нами: Некрасов ли умирающий, или она, такая же страдалица. Исчезли временные рамки.

P.S. За последние годы я побывала в любимых местах Татьяны Глушковой: в Киеве, Пскове, Псково-Печерском монастыре, грибоедовской Хмелите и, конечно, в Москве.
Сердечно поздравляю всю редакцию с праздником Благовещения и желаю доброго здоровья и творческого долголетия без перемены места редакции «ЛР».

Нина ТИХОМИРОВА,
краевед, почётный руководитель школьного
Народного музея Народной славы, учитель
русской литературы высшей категории