Из теплоты горенья
№ 2021 / 15, 22.04.2021, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. СИМФЕРОПОЛЬ)
Мог ли представить себе мальчик из горного кишлака Каратаг, или, если по-русски – «Черная гора», что станет поэтом с мировым именем и крупнейшим общественно-политическим деятелем родного Таджикистана? Вряд ли. Уж слишком много горя и нужды познал он с раннего детства. Да и какие могли быть перспективы у сына бедного плотника в бесправном и во всех отношениях отсталом Бухарском эмирате, не приди на те земли Советская власть? Ни каких, проще говоря – полное прозябание. И выдающийся сын таджикского народа, народный поэт Таджикистана, академик АН Таджикской ССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий, лауреат Государственной премии Таджикской ССР имени Рудаки, лауреат премии комсомола Таджикской ССР, лауреат Премии имени Джавахарлала Неру, кавалер четырех орденов Ленина, ордена Октябрьской Революции, трех орденов Трудового Красного Знамени и двух орденов «Знак Почета», кавалер Золотой медали Советского комитета защиты мира и болгарского ордена Кирилла и Мефодия II степени Мирзо Турсун-заде об этой горестной участи, ожидавшей его, прекрасно знал и неоднократно о таком возможном развороте своей судьбы высказывался.
К счастью, благодаря тому, что Советская власть действовала энергично и укрепилась на таджикской земле она в предельно короткие сроки, все для него сложилось удачно, хотя жизнь классика таджикской советской литературы не была сказочной и безоблачной; в ней также, как и у других крупных художников, было немало затруднений, сложностей и невзгод. Не баловало мастера и здоровье, одолевал диабет, в конечном счете и приведший к раннему, в возрасте 66 лет уходу великого поэта в вечность. Но память об этом выдающемся поэте, патриоте, интернационалисте, коммунисте, прославлявшем не только Таджикистан, а и весь Советский Союз, продолжает жить. Особенно трепетно ее хранят на родной земле великого подвижника. Так давайте и мы, многонациональный народ России, которую поэт очень любил, вспомним эту многогранную и самобытную личность-творца, благо и повод для сего имеется основательный – в первых числах мая 2021 года исполняется 110 лет со дня рождения этого крупнейшего национального художника, бывшего столпом многонациональной советской литературы.
В 1972 году, в год 50-летия образования Союза ССР Турсун-заде в очерке «Свет над Азией» писал: «Октябрьская революция разбудила Восток. Я счастлив, что мне пришлось быть свидетелем и участником событий, которые не только потрясли мир, не только привлекли к нам сердца миллионов простых людей, но и стали преобразовывать планету. <…>
До революции Таджикистан был краем неграмотности. Теперь у нас обучаются все дети, и это никого не удивляет. Советская власть дала моему народу все блага культуры. Таджики – инженеры, ученые, педагоги, юристы, врачи, архитекторы, художники, писатели, артисты – верно служат своему народу, создают культурные блага для всех. И это происходит в то время, когда во многих странах Востока люди по-прежнему бедствуют, часто лишены самых элементарных условий для жизни и работы.
Кому приходилось бывать в современном Таджикистане, где люди живут зажиточно, культурно, тот может понять, какой притягательной силой является наша республика, да и вся Советская страна для других народов мира. Я думаю, что силу, создавшую мир, в котором человеку живется хорошо, где всесторонне раскрывается его талант, а труд становится славой родной земли, – такую силу могла дать только ленинская партия».
Да, Советский Таджикистан преображался на глазах Турсун-заде, бывшего с молодых лет в центре культурной и общественной жизни республики. Собственно, и творчество его неотрывно от тех созидательных процессов, участником и свидетелем которых он был. И в то же время, поэт не ограничивался, что называется, местным материалом. Скорее даже наоборот. Он был одним из ведущих советских глашатаев, ратовавших за дружбу и братство народов мира, интернационализм, борьбу с колониализмом и империализмом. Но и возвышая свой голос во имя мира, Турсун-заде, при определенной эпичности, перемешанной с ненавязчивой публицистичностью, своих произведений, особенно тех, которые написаны им на иностранном материале, всегда оставался тонким и проникновенным лириком, способным будить чувства, вызывать волнения, переживания, грусть.
Какая-то особая возвышенность, практически исключавшая трибунные призывы, парила в его поэзии, такой своеобразной, с национальными нотками, романтичной и, если того требовал сюжет произведения, наполненной публицистическим пафосом и высокой патетикой. Не лишена поэзия Турсун-заде была и философского начала; он мастерски вживался в образы своих героев и столь достоверно передавал их внутренний мир, что складывалось впечатление, будто сам находишься на таджикской земле или где-нибудь в далекой Индии, также не единожды воспетой великим поэтом.
Такое отношение к своим стихам и их тематике не было случайным или спонтанным. С годами Турсун-заде, критично относясь к ранним своим поэтическим пробам за наличие в них «расхожих эпитетов, надоевших сравнений», ввиду отсутствия ясных образов, выражавших его «личное восприятие мира», – стал писать более вдумчиво, не спеша, добиваясь того, чтобы тема произведения была «созвучна личному опыту автора, когда он годами вынашивает свои мысли, когда он находится во всеоружии мастерства».
О высоком назначении поэзии, о поэтическом горении, да и о том, каким Турсун-заде видел поэта, он написал в стихотворении «Поэту»:
Гори, поэт, – из теплоты горенья
Бери, поэт, свои стихотворенья.
Ты видишь сталь? Она прошла сквозь пламя.
Ты видишь даль? Она горит, как знамя. <…>
Гори, поэт, и, пламенем зажженный,
Твори, поэт, грядущего законы!
Любовь, и стих, и сталь – одной породы:
Им нужен, чтобы жить, огонь свободы.
Пусть сердце у тебя пылает печью, –
Тогда согреешь душу человечью.
Горящей речью, вольною, как пламень,
Вдохнешь дыханье жизни даже в камень.
Гори, чтоб век твой не был даром прожит:
Жить без огня любовь твоя не может!
Явно просматривалось в поэзии Турсун-заде и обостренное чувство современности, так как большинство произведений он написал о себе, о собственных переживаниях, думах, о времени, о борьбе народов Востока за свободу и подлинную демократию, за возможность построения независимых национальных государств. Потому то и стали стихи поэта своеобразным сводом помыслов советских людей о мире, свободе, вере в светлое будущее, за которое следует бороться, в том числе и словом.
Важно отметить и то, что Турсун-заде в творчестве старался не ограничиваться отдельными событиями, а пытался выявить и поэтически осмыслить их общественно-политические закономерности, рассмотреть национально-освободительное движение на азиатском и африканском континентах во всей его неоднородности и противоречивости. Эта задача была не простой, но поэт понимал, за что брался, повидав истинное лицо колониализма и империализма своими глазами. Отсюда то и шли его такие стихотворные строки:
Я счастлив, но мучаюсь мукой другого народа,
Он в собственном доме стоит словно нищий у входа.
В далекую Индию песня моя полети, –
Я верю, я знаю, что ты из крылатого рода!
Индусское сердце приветом и лаской обрадуй,
Ты губ опаленных коснись долгожданной прохладой,
Дыхание правды всегда до народа дойдет,
Высокие горы для правды не станут преградой!
На родном таджикском языке пел Турсун-заде и свою проникновенную, полную горечи песню страданий угнетенных восточных народов, ищущих путь к свободе. Так, еще в ранней «Индийской балладе» поэт рассказал о тяжком положении людей, принадлежавших к касте неприкасаемых и поведал о жадности «заморского гостя», безжалостно эксплуатировавшего народ Индии:
Просто Индии на шею сел
И все прибрал к рукам, что захотел.
Взял шелк и хлопок, обездолил край.
У земледельца отнял урожай;
Взял шкуры тигров, бивни у слонов.
Лепешку вырвал из голодных ртов;
Кровь у народа высосал из жил,
Двойным ярмом мильоны придушил…
В стране богатых, сказочных охот
Он дичью для себя избрал народ…
Вообще же, вся восточная, навеянная живыми впечатлениями, приобретенными в ряде стран, и в первую очередь в Индии, поэзия Турсун-заде обернулась глубокими размышлениями, острополитической, взволнованной по-настоящему гражданственной лирикой, что и можно проследить по поэмам «Голос Азии», «Вечный свет», «Дорогая моя», «От Ганга до Кремля», стихотворениям «Висячий сад», «Борющаяся Азия, сестра моя!», «Три красавицы Востока», «Пусть все говорят – Лумумба!».
Поэма «Голос Азии», рожденная в пору трагических событий середины 50-х годов прошлого столетия и запечатлевшая новый размах героической борьбы народов Азии и Африки за свою независимость, звучала в свое время как голос совести народов мира, укрепляя в людях веру в неминуемую победу.
Как и ряд других произведений поэта, данная поэма строилась на противопоставлениях, подчеркивавших сам характер противопоставляемых явлений, в результате чего Турсун-заде были найдены красочные запоминающиеся детали, раскрывавшие прошлое и настоящее народов Китая, Индии, Бирмы, Индонезии, Египта. Прозвучат в поэме и мужественные голоса пробудившихся к свободе народов, от имени которых лирический герой поэмы громко заявит о том, что:
Сын Востока теперь не позволит,
Чтобы сад его грабил пришелец…
Четко выделяет в поэме Турсун-заде и то главное и естественное право на жизнь на исконной земле, ради которого и подымаются угнетенные империализмом народы:
Ради жизни свой голос возвысил
Весь Восток вдохновеньем объятый,
Ради жизни мечтали о встрече
Люди разных воззрений, наречий.
Ради жизни несли индианки
На ладонях зажженные свечи.
Ради жизни в кадильницах ярких
Благовонно курилось алоэ.
Ради жизни звенели напевы,
Где с грядущим сливалось былое…
«Голос Азии» убедительно раскрывал и высокий гуманизм советского человека, свято верившего в такие понятия как патриотизм и интернационализм. Потому Турсун-заде, тонкому лирику, впитавшему в себя все живительные соки родной земли, так хорошо понятны были и мечты, и чаяния других восточных народов:
Я беседовал с Нилом и Гангом,
Речь Востока навеки близка мне,
Слушал пахоты мягкое сердце,
Слушал сердце суровое камня,
Слушал речку – певунью, плясунью,
Слушал я изумрудное чудо,
Это было в гиссарском селенье,
О друзья, к вам пришел я оттуда!
Эмоционален и пафос борьбы народов Азии, воспетый таджикским советским поэтом, подметившим нараставшую мощь голоса борющихся народов, твердость их поступи. Неизбежна и сама победа этих народов над империализмом, говорит нам мастер:
Но такой мы не ведаем силы,
Нет ее и не будет в природе,
Что растопчет и волю и душу
Тех, кто страстно стремится к свободе.
Поднимается новая сила,
Плещет влага от Ганга до Нила,
Это Азии кровь забурлила,
Каждой капелькой заговорила.
Стихотворный цикл о Востоке так и плещет «рокотом моря», «кличем могущества» бойцов, слышны в нем «горькие стоны и вздохи», и голос «холодного ветра»… Сливая их, Турсун-заде со страстностью поэта-творца выносит убедительный приговор любому роду несправедливости. Голос советского поэта становится голосом эпохи:
Хоть и странники мы, –
Не изгнанники мы.
Счастья, мира и дружбы
Посланники мы.
Нашей Родины мы исполняем наказ,
Отправляет народ в путешествие нас!
Нет, не счастья мы ищем, –
Мы счастье творим,
Чтобы легче и чище дышалось другим.
Только дружбу мы ищем, –
Мы дружбу несем,
Чтоб цвела она в каждом жилище людском.
Представитель советского Востока, Турсун-заде с тех пор, как в 1947 году впервые побывал в Индии и написал цикл стихов «Индийская баллада», тему Востока никогда уже больше из поля зрения не выпускал. В 1961 году в автобиографической статье по сему поводу он писал: «С тех пор (с 1947 года. – Р.С.) я много работаю над темой Востока. Она волнует меня особенно теперь, в дни, когда народы Азии и Африки стали на путь освобождения. Я не могу считать тот «алкадр» (огненный шар, пролетающий в воздухе (из народного поверья). – Р.С.), то счастье, которое принесла Октябрьская революция моему народу и всем народам Советского Союза, полным, пока вижу страдания других, еще не обретших свободу народов. Я вспоминаю тяжелые детские годы, вспоминаю, что и мой народ был забит и угнетен, и думаю о том, как сказочно в течение жизни одного поколения изменилась судьба таджиков. И тогда мне особенно хочется во весь голос говорить о несправедливости, царящей на земле, обличать колонизаторов, которые держат в цепях рабства миллионы людей».
В беседе с корреспондентом «Правды» по случаю присвоения ему звания Героя Социалистического Труда поэт говорил: «Главной моей темой была и остается тема свободы. Она представляется мне очень широкой, емкой. Освобожденный человек – вот главный герой моих стихов». Оттого и стал Турсун-заде глашатаем мира без угнетения и колониализма, мира без войн и насилия. Искусство и политика были для него неотделимы. Он являлся одним из инициаторов движения афро-азиатской солидарности. Больше двадцати лет возглавлял Турсун-заде Советский комитет солидарности стран Азии и Африки и дороги планеты стали меридианами его поэзии. Посему и произведения его были переведены на 50 языков народов мира. Сам же Турсун-заде, в свою очередь, перевел на таджикский язык многие произведения А.С. Пушкина, Т.Г. Шевченко, Н.А. Некрасова, Шота Руставели, Джамбула Джабаева, Ш.Р. Рашидова, Зульфии. Начиная с 1947 года, он побывал в 32 странах мира. Но прошел он по всему свету не как путешественник, а как поэт-борец, как посол доброй воли и оратор, рассказывавший о советском строе, о мире на советской земле, о миролюбивой политике Советского Союза, о расцвете родного Таджикистана, среднеазиатских республик и всего СССР. Его голос звучал везде – и в хижине индуса, и на поляне в маленькой гвинейской деревушке, где поэт, в знак уважения к принимавшей стороне одел на себя просторное одеяние гвинейцев и стал другом вождя живущего там племени, и в лодке испанского рыбака, и в высоких правительственных кабинетах целого ряда зарубежных стран. Он выступал в больших залах и небольших аудиториях, в дипломатических миссиях и на крупных международных форумах, на предприятиях и в организациях, перед рабочими и студентами.
Посчастливилось Турсун-заде встречаться и общаться со многими выдающимися людьми XX века, поэтами, писателями, артистами, политическими деятелями. Многократно побывав на индийской земле, посланник страны Советов неоднократно беседовал с Махатмой Ганди, Джавахарлалом Неру, Индирой Ганди. Общался поэт и с легендарным индийским раджой Махендрой Пратапом, жившим в скромном домике в Гималаях и побывавшем в 1919 году в Москве у Владимира Ильича Ленина. О том же, как ему с небольшой делегацией через всю Среднюю Азию пришлось пробираться в Советскую Россию дабы увидеть и услышать великого Ленина, поэт расскажет в своей поэме «От Ганга до «Кремля», посвященной вождю революции. Узнать подробности этой удивительной истории можно и посмотрев совместный советско-индийский художественный фильм Л. Файзиева «Восход над Гангом», автором сценария которого был Турсун-заде.
И надо сказать, что эта огромная многолетняя работа по укреплению культурных связей с азиатскими и африканскими странами никак не мешала творчеству поэта. Сам же он на сей счет также высказывался вполне определенно: «Меня часто спрашивают, что мне дает моя работа на посту председателя Советского комитета солидарности стран Азии и Африки как писателю, поэту? Ведь приходится заниматься далекими, казалось бы, от творчества делами, быть и дипломатом, и политиком, и оратором. Очень непроста сейчас пестрая картина бывшего колониального мира, который часто называют «третьим», сложны столкновения противоречивых взглядов, тенденций, далеко не без борьбы прокладывает себе дорогу идея солидарности. Но другого пути нет, идеи солидарности побеждают. И когда понимаешь, что в этой победе есть и доля твоих усилий, то в полной мере ощущаешь себя участником больших мировых событий. А без такого ощущения причастности мне трудно писать о том, что происходит в мире. Без него, пожалуй, не было бы «Индийской баллады» или поэмы «От Ганга до Кремля».
Но, наверное, самое главное, что дает мне моя общественная работа, это патриотизм. Я назвал бы его патриотизмом интернациональным. Когда я бываю в Дели, в Дамаске, в Каире, Тегеране, я чувствую себя не просто поэтом с древней и вечно молодой таджикской земли, а гражданином великой социалистической державы, которая объединяет самые разные народы и каждый раз заново переживаемое высокое чувство, имя которому – советский патриотизм, объединяющий все национальности, единые в своих делах и помыслах. В такие минуты начинаешь понимать и как велик мир, и как велико значение твоей страны в этом мире. Без такого чувства, по-моему, не может быть по-настоящему гражданственной поэзии. Без него останется пустая риторика».
Впрочем, руководство Советским комитетом солидарности стран Азии и Африки, было лишь определенной частью, хотя и одной из самых внушительных, той большой общественно-политической работы, которую десятилетиями вел Турсун-заде. В целом же, коммунист с 1941 года, он действительно был видным государственным и общественным деятелем, депутатом Верховного Совета СССР восьми созывов, членом ЦК Компартии Таджикистана, председателем правления Союза писателей Таджикской ССР, секретарем правления Союза писателей СССР, членом Советского комитета защиты мира, членом президиума Всемирного Совета мира, членом Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, председателем Таджикского республиканского комитета защиты мира, председателем Комитета по присуждению Государственных премий Таджикской ССР имени Рудаки, действительным членом Академии наук Таджикской ССР, членом редколлегии библиотеки поэта издательства «Советский писатель», членом редакционного совета 200-томной библиотеки всемирной литературы, издававшейся издательством «Художественная литература», членом Главной редколлегии Таджикской советской энциклопедии.
Тем не менее, влиятельным и авторитетным поэтом и общественным деятелем Турсун-заде, конечно же, стал не сразу. Ему пришлось пройти и через определенные испытания. Полуголодным, нищим было его детство. Практически не знал он и своей матери, рано умершей и не успевшей вырастить сына. Через много лет спустя Мирзо, что значит «писарь», напишет трогательное стихотворение «Мать», где будут и такие слова:
Не помню я, осиротевший рано,
Обличия земного твоего,
Ни цвета глаз, ни очертаний стана,
Ни грусти, ни улыбки – ничего.
Твой след ищу, как в мареве тумана,
А где найти – не ведаю того.
Черты твои какими в жизни были?
Об этом я расспрашивал старух
И камень на кладбищенской могиле,
Листву и травы, обратив к ним слух. <…>
Пусть голос твой, преодолев забвенье,
В моей строке звучит, пока живу,
Вновь пожилую женщину селенья
Я матерью при встрече назову.
Маленького Мирзо воспитывал отец, женившийся вновь и желавший, чтобы мальчик стал грамотным. Но какое образование мог он получить в бедном и отсталом кишлаке Каратаг? Лишь то, что мог дать мулла, причем за немалую плату. Спустя годы поэт так размышлял и над началом своего пути, и над той судьбой, которая выпала его народу: «Мы часто сравниваем то, что есть, с тем, что было. И не всегда вдумываемся в реальный, жизненный смысл противопоставлений. Я, уроженец кишлака ремесленников, сын плотника и вышивальщицы, не могу не вспомнить сейчас старый Каратаг. Он для меня – живая частица прошлого моего народа. Часть моей жизни, начало моей судьбы. Из этого кишлака, где грамотные были наперечет, а в старой школе учили зубрить, а не думать, началась моя дорога в мир поэзии, творчества, общественной и политической деятельности. От таких кишлаков начинался и новый путь моего народа».
С приходом Советской власти, в 1925 году Турсун-заде поступает в советскую школу, а затем учится в Душанбинском интернате и педагогическом техникуме. В 1930 году он оканчивает Таджикский институт просвещения в Ташкенте. Способного парня замечают и ЦК ЛКСМ Таджикистана направляет его работать в республиканскую газету «Комсомоли Тоджикистон» («Комсомолец Таджикистана»), где он работает заведующим общим отделом и ответственным секретарем редакции. С этого же времени начинался и литературный путь Турсун-заде. Некоторое время спустя молодой поэт руководил литературной частью Ленинабадского музыкально-драматического театра им. А.С. Пушкина. В 1935 году он переходит на работу в Союз писателей Таджикистана, где трудится заведующим организационно-массовым отделом и руководителем секции драматургии. К тому времени свет увидит и первый сборник стихов и рассказов Турсун-заде – «Знамя победы». В 1939 году его избирают в состав правления республиканского Союза писателей.
Уже в те предвоенные годы молодой поэт пишет не оставшиеся незамеченными читателями поэмы «Осень и весна» и «Солнце Мамлакат», пьесу «Приговор». В 1940 году Турсун-заде с группой писателей наблюдал строительство трассы Сталинабад – Хорог. Впечатления от увиденного он отобразит в поэме, которая в следующем году будет напечатана в журнале «Новый мир».
Годы Великой Отечественной войны в известном смысле станут переломными в творчестве поэта. Несмотря на отсутствие времени, а Турсун-заде находился в постоянных поездках по республике и городам Средней Азии, где выступал на антифашистских митингах перед бойцами, отправлявшимися на фронт и активно участвовал в работе республиканской печати, он сумеет написать такие значительные произведения, как «Сын Родины», стихотворения «Никогда», «Таджикский богатырь» (посвященное старшему сержанту снайперу таджику Тешабою Одилову), «Памяти капитана Гастелло» и другие. Придется в те годы Турсун-заде поработать и на государственном поприще. В 1942 году он возглавит Главлит республики, а в 1943 году – республиканское управление искусств. С сентября 1946 года до последних дней своей жизни Турсун-заде будет возглавлять правление Союза писателей Таджикской ССР, а с 1959 года будет неоднократно избираться секретарем правления Союза писателей СССР. В 1951 году Турсун-заде изберут действительным членом Академии наук Таджикской ССР.
Послевоенные годы стали наиболее плодотворными в творчестве поэта. Неразрывная связь с жизнью республики, каждодневные будни, преобразовывавшие действительность республики, подсказывали Турсун-заде темы для его поэтических произведений. Так уже в одном из первых стихотворений, появившихся после войны – «Хранителю сокровищ», Турсун-заде писал о народе, единственном хранителе «бесценных сокровищ земных недр», о труде, благодаря которому к лучшему менялся облик республики.
Годами ты спала, о, горная страна,
Храня сокровища Таджикистана.
И птица, над тобой скользнувши, как стрела,
Замерзнув, падала. И вновь недвижна тайна. <…>
И вдруг великий Труд воззвал тебя от сна!
Людские голоса в твоих запели недрах, –
И стала ты другой, угрюмая страна,
Товарищ дорогой, а не заклятый недруг.
Есть что-то от Кремля в зубцах твоих вершин.
Вторично создан мир, он крепнет неустанно.
Так помоги же мне, добытый здесь рубин
Окрасить песнь мою в зарю Таджикистана!
О жизни Советского Таджикистана рассказывал поэт и в цикле стихотворений «На земле таджикской», появившемся в первой половине 50-х годов минувшего века. Интересную историю Турсун-заде представил в одном из них, когда поведал о том, как в республике закладывают первые плантации лимонных деревьев, привезенных с Кавказа. Для поэта это событие становится символом труда, сплачивающего людей разных национальностей, представляющих братские советские республики:
За собою оставил пахучий лимон
Перевалы и реки, и даль побережий,
Поселился у нас черноморец приезжий,
Навсегда он таджиками усыновлен.
Он обрел свое место над вахшской водой,
Снова чует отцовскую ласку народа.
Познавая любовь и язык садовода,
Он увидел: вся родина – сад золотой,
Он кавказец, в отечество наше влюбленный…
С нашим хлопком таджикским пусть дружат лимоны!
С верой в советского человека, в его неиссякаемую энергию, разум, горячее сердце, а также в то, что лучшие люди страны находятся в рядах Коммунистической партии, пишет Турсун-заде очень глубокое стихотворение «Ночь секретаря райкома», повествующее лишь об одной бессонной ночи секретаря, наступившей после длинного дня, наполненного заботами и волнениями. Перед нами предстает сильный, уверенный в себе человек, живущий одной жизнью с народом и стремящийся эту жизнь сделать лучше:
Он видел в успехах таджикских дехкан
Республики светлое завтра –
Им труд по душе и кетмень по рукам,
И в этом их сила и правда.
От этих успехов он шире в груди,
Смелее расправлены плечи.
И партия знает, что сын впереди,
Что стал он от трудностей крепче.
Поэтому сон без труда побежден
И время ему подчинилось,
Поэтому весело бодрствует он,
На месте он, чтоб б ни случилось. <…>
Заря хлопкоробов уже подняла,
И, может быть, с этого мига
Им начаты снова дневные дела,
До ночи отложена книга.
О становлении нового человека в свободном Таджикистане, перешагнувшего из мрачного прошлого в светлое настоящее, Турсун-заде в 1954 году написал одну из самых известных своих поэм «Хасан-арбакеш», за которую вместе с поэмой «Голос Азии» был удостоен Ленинской премии.
Герой поэмы – бывший батрак Хасан, пришедший незадолго до революции в одно из ремесленных объединений арбакешей и уведший от хозяина любимого коня, дабы начать независимое существование, честно трудясь в первые годы социалистического строительства, никак не может внутренне примириться с появлением машин, оттеснявших арбу на обочину. Не воспринимает он и новые коллективистские общественные отношения, все более основательно проникавшие во все сферы жизни.
И все же, трудная и мучительная перестройка рядового труженика, выписанного поэтом правдиво и удивительно живо, состоится. Процесс этот не будет простым, но противоречия между ним и всем народным укладом с каждым годом становятся все острее. Кульминацией же явится тот момент, когда у самой границы, на глухом и безлюдном берегу Пянджа спекулянт мукой предложит Хасану перевезти товар, а заодно и самому переправиться за границу:
Все, что терпел он, бурно прорвалось.
Он вспомнил детство рабское свое,
Жестокость бая, нищую семью,
Голодное холодное житье,
Отца и мать несчастную свою…
Когда б не новый справедливый строй,
Он не имел бы лошади с арбой,
И жизнь его прошла б, как горький дым
И был бы светлый мир ему тюрьмой.
Его высоко нагруженный воз
Стал вдруг ареной яростной борьбы,
Схватил он спекулянта как пришлось
И на землю спихнул его с арбы.
Он сбросил на него мешки с мукой
И плюнул. И пришел в себя потом.
«Дворец луны» объехав стороной,
Погнал коня неезженным путем…
На двухколесной древности своей
Он степи знойные пересекал.
Качаясь на коне среди степей,
О многом по дороге размышлял…
И к Вахшу он приехал прямиком.
Аробщика работа не страшит.
В народной стройке там своим трудом
Участье принял он от всей души.
Новая работа захватывает Хасана, душа его открывается солнцу, свету, радости творческого труда; по сути он во всех отношениях преображается, окончательно покончив с одиночеством, заменив коня на машину:
Гиссарская долина синевой
Соперничала с небом синевой,
А впереди, в заре, широкий Вахш
Горел, вскипая желтою волной.
Хасан свою машину вел туда,
Где льется величавая река.
А на дороге, по его следам,
Лишь пыль взлетала, тая, в облаках.
Дальнейшей продолжение лирико-эпического начала в творчестве поэта отчетливо просматривается и в поэме «Вечный свет», завершенной Турсун-заде в 1956 году. В ней он обращается к образу «великого устода» – мудрого и высоко чтимого в народе Садриддина Айни. Именно основоположник таджикской советской литературы становится центральным образом поэмы, что, конечно, глубоко символично, так как в его судьбе поэт видит судьбу всей Советской Азии. Того свободного края, который смог, как и Айни, сбросить с себя путы средневекового мракобесия и потянуться к новой жизни, к равноправию, свободе, освобожденному труду.
«Когда я писал поэму «Вечный свет» – вспоминал поэт два десятилетия спустя, – то в лирическом, внутреннем сюжете стремился выразить свои мысли и чувства, радость и трепет, связанные с двумя важными для меня событиями: рождением сына и одной из встреч с Садриддином Айни в последние годы его жизни. Мне хотелось утвердить здесь идею преемственности поколений, преемственности светлых начал нашей жизни, вечности той эстафеты, которую мы получили от предшественников и обязаны передать потомкам».
Сам же Айни в поэме предстает в том знакомом народу образе престарелого мудреца, постигшего и познавшего земные законы и готового их передавать будущим поколениям. Так, например, убедительным и философичным в поэме звучит его наставление молодому отцу, берущемуся за воспитание сына:
Ты человека с деревом сравни.
Цветя на солнце, зреет в добрый час,
Ни засухи, ни ветра не страшась.
Чем больше у него в земле корней,
Тем человек красивей и сильней.
Когда с бедой ты хочешь бой вести,
Ты корни в почву Родины пусти.
Тогда хорошим будешь ты отцом.
Когда ты сына вырастишь борцом.
Тогда ты в сыне возродишься вновь,
Когда зажжешь в нем к Родине любовь…
…Пускай твой сын поймет, – где старый враг,
Пускай твой сын развеет этот мрак,
Пускай поможет он друзьям в беде,
Пускай он искрой искрится везде,
Пускай повсюду он ломает гнет –
И свет его в попутчики возьмет.
Сын для народа – память об отце.
Свет будущего – на его лице.
Наиболее же лиричным произведением в творчестве поэта принято считать его поэму «Моя дорогая», откровенный лирический монолог, обращенный Турсун-заде к своей жене, которую он ласково и нежно называет «джони ширин» – «моя дорогая».
Начинается поэма с трогательного объяснения с любимой, которую он просит извинить за частые отлучки из дому, за невнимание к детям, не видящих отца месяцами. Но, незаметно, от интимно-лирического русла, это объяснение плавно переливается в иное, приобретающее и общественное звучание. Так в поэме начинают звучать голоса друзей поэта – выдающегося русского советского поэта и крупнейшего общественного деятеля Николая Тихонова, пакистанского поэта-борца Фаиза Ахмада Фаиза, представителей борющихся восточных народов.
Тогда-то и становится понятным, что образ любимой Турсун-заде отождествляет с образом Родины, свободы, народного благоденствия. В его понимании любимая выступает не только как подруга и мать их совместных детей, но и как светлый лик всего Советского Таджикистана, родной и прекрасной земли.
Дорогая моя, мы с тобою вдвоем
В молодые года создавали наш дом.
Посмотри же, он светит светлей с каждым днем,
Потому что в нем больше друзей с каждым днем.
Посмотри же, он выше и шире теперь,
Посмотри же, простого таджика семья
С миром правды слилась, дорогая моя!
Как и прежде, поэт в поэме «Дорогая моя» остается верен и теме освобождения Востока. Представляя пакистанского поэта Фаиза Ахмада Фаиза Турсун-заде непременно напоминает и о его чувствах к родной земле:
Помнишь, был в нашем доме писатель Фаиз,
Чьи стихи, как нежданные звезды зажглись,
Он сидел у тебя, мало вымолвил слов,
Но не слишком усердно он кушал твой плов,
Слушал вежливо то, что сосед говорил,
Он сидел у тебя и курил и курил…
Но когда оживленный зашел разговор
Про его Пакистан и про город Лахор,
Загорелся Фаиз, как дрова, как трава,
Точно искры взвились огневые слова,
Он метался от боли, утратив покой,
Рвался к свету и воле пенджабской рекой…
Ради правды покинув родные края,
Он отчизне твердит: «Дорогая моя!..»
Разве он, как и я, на чужой стороне
Не тоскует о детях, о милой жене?
Для него Пакистан – это дети его,
И тревожит их плач на рассвете его…
К поэтическому слову Турсун-заде относился взыскательно и трепетно. «Когда не о чем писать – лучше остановиться», – говорил он в интервью корреспонденту «Литературной газеты». И надо сказать, что этого правила он придерживался и сам, ибо стихи свои продумывал и не писал обо всем, что видел. Слово у него рождалось не так уж и быстро. Да и частить с поэзией он не мог. Но тем не менее, поэтическое наследие Турсун-заде велико. Свой век в поэзии, о котором он говорил в стихотворении «Мой век», он прожил во всех отношениях достойно.
Я на тебя не жалуюсь, мой век,
Ты – мой наставник и моя основа.
Ты – плодоносный сад, я – твой побег,
Ты – песнь земли, я в этой песне – слово.
Ты чудотворец истинный, мой век, –
Ты сделал чудом каждое мгновенье.
Ты в прах былые немощи поверг,
Дал мне для роста силу и терпенье. <…>
С тобой вдвоем я все смогу, мой век,
Хоть в сердце слышу голос укоризны:
О да, я у тебя в долгу, мой век,
Но в этом долге – смысл и счастье жизни!
За долгие годы литературного труда Турсун-заде отличился и как критик, и как публицист. Его литературно-критические статьи о таджикской литературе, о литературе стран Востока, размышления о классиках и современниках и сегодня представляют интерес. Тем более, что и написаны эти статьи и очерки живо и увлекательно, с привлечением большого фактического материала, основанного на исканиях, впечатлениях и оценках поэта, старавшегося пристально следить за литературным процессом не только в родной республике и СССР, но и в странах Азии и Африки.
Великий поэт был человеком открытым и доброжелательным. У себя дома, в Сталинабаде – Душанбе он часто принимал гостей. Тепло и радужно, тогда, когда он бывал в своих бесчисленных командировках, принимали и Турсун-заде. Его уважали и ценили в родном Таджикистане и Москве, в ЦК КПСС и Союзе писателей. В добрых, дружеских и товарищеских отношениях он пребывал с такими авторитетными людьми того времени, как С. Айни, Б. Гафуров, Н. Тихонов, М. Шолохов, Г. Марков, А. Софронов, Г. Гулям, Зульфия, Ш. Рашидов, Р. Гамзатов, Р. Бейбутов, Н. Хазри и другими. Немалое количество знатных друзей у поэта имелось и за рубежом.
Мирзо Турсун-заде – поэт, патриот, коммунист, страстный борец за права угнетенных народов Востока не забыт. В родном Таджикистане он в числе самых почитаемых и любимых в народе литераторов. Память его там увековечена на должном уровне. В его честь назван город и район республиканского подчинения, улицы, Таджикский государственный институт искусств, а в Душанбе более четырех десятков лет работает Дом-музей поэта. Присутствует портрет поэта и на одной из купюр национальной денежной единицы. В 2001 году Турсун-заде посмертно присвоено звание Героя Таджикистана. А столетний юбилей со дня рождения великого поэта по решению ЮНЕСКО праздновался во всем мире…
Прекрасный азербайджанский советский поэт Наби Хазри в очерке о выдающемся сыне таджикского народа писал: «Бессмертье – это не награда, нет. Оно не дается за заслуги. Бессмертье – мерило любви и разума, доброты и преданности. Бессмертье обретается ценою жизни, ценою бессонных ночей, ценою мудро исписанных белых страниц». Давайте же и мы в нашей России, бывшей дорогой сердцу поэта, не забывать этого крупнейшего представителя национальных литератур Советского Союза, оставившего заметный след на нашей благословенной земле.
Кто их поймет ,таджиков?Люди не нашего мира.Турсун-заде как загнанный в клетку волк.И нас таджики считают людьми не из их мира.Например,кто знает про гражданскую войну в Таджикистане,недавно лишь поутихшую?Мало кто знает,мало кто интересуется.А война была жестокая,кровавая.Но как на другой планете.