На пыльной дороге
Рубрика в газете: Проза, № 2020 / 2, 23.01.2020, автор: Елена САПРЫКИНА
Давно уже рассохся и едва держался на ножках самодельный стол, да и табурет был похож на старого дряхлого пса, вылезшего из конуры весенним ранним утром и встряхнувшегося, нехотя и лениво. Виктор помнил, что смастерил его лет тридцать назад к майским праздникам, чтобы порадовать жену, да и занять мальчонку.
Тогда казалось, что выставишь к первомаю рамы, намоешь до блеска полы, отворишь окошко, да и объявят тут же по радио, что наступил, мол, коммунизм. Выходите на улицу, пользуйтесь дорогие товарищи, завоеваниями, примеряйте на себя новую жизнь, теперича вторая половина двадцатого века идёт, ловите, мол, момент – не так уж и долго мучились – теперь поцарствуете! Так казалось тогда…
В пятьдесят восьмом ему стукнуло двадцать пять. А тут и Наташка, откуда ни возьмись – бери замуж. А и как не взять: брови вразлёт, глаза породистые, его, Виктора, породы, будто с одного дерева. Он это сразу понял, ещё когда они с Наташкой в детстве за горохом лазили.
– Чего это у тебя, Натаха, глаза такие нахальные?
– Дурак ты, Витька, на свои погляди!
А и правда! Витька заглянул в ведро с водой, что на дворе у колодца стояло. Прямо наташкины глаза на него смотрели. Витька даже запереживал тогда.
– Мам, а мам, у разных людей могут быть глаза одинаковые?
– Ох, Витька, не о том ты думаешь! Весь в отца – непутёвый. А ну, марш дрова складывать…
Потом, уже после армии, он понял, что схожи они с Наташкой и по судьбе. Отцы-то у них погибли оба. В один день их матери похоронки получили и всю жизнь потом сами тому не верили. А дети поверили.
Виктор вообще всему верил. Говорили, что жизнь – это борьба, и он тоже так считал. А иначе, чего же весь мир ходуном ходит: то там, то здесь его трясёт – борьба. Единственное в чём была заковыка… и это настолько скрывалось им, что и подумать страшно – кто-то узнает: слышались ему иногда в тревожном осеннем ветре слова, когда-то кем-то сказанные, в далёком детстве: «Вот, Витюша, как услышишь осенью этот шум, вспомни Сергия. Это он о нас плачет».
Мать его часто принимала в доме старушку одну – та набожная была, да не прочь и стаканчик когда пропустить. А мать очень любила её послушать. Поставит ей на стол стопочку, огурчики солёные, капусту, картошечку и слушает, слушает. И дети тут же, Митька да Витька – погодки. Митька – тот глядит, чего бы повкуснее со стола стащить да удрать на улицу, к ребятам. А Витька однажды так заслушался эту бабу Нину, что обо всём забыл.
Рассказывала она, как Иуда Христа предал, как распяли Иисуса на кресте. И представился Витьке огромный бугор, как у них, возле опушки, только больше ещё, темнее… дорога к нему пыльная, кровь на дороге… И почему-то расплакался. Баба Нина погладила его по голове рукой своей костлявой и говорит: «Хорошо тебе будет, коли Христа пожалел. Значит, любишь Его».
Всё это Виктор стал вспоминать только сейчас, а вся жизнь катилась, как по насту в солнечный мартовский денёк лыжи катятся – легко и быстро. Но как уж провалится одна – так и пойдёт, еле выберешься.
Вот так и случилось два года назад с болезнью Натальи. Ударил её инсульт, резко, неожиданно. Шла она из бани, да так и не дошла до дому, упала в снег лицом, даже о корку ледяную поранилась. И не встала более. Полежала ещё немного в больнице да и померла. Ни слова единого мужу своему не сказала, не обмолвилась, как там… о чём-то ей перед смертушкой думалось.
Виктор, словно телевизор смотрел и программу переключил. Шёл голубой огонёк будто, скучноватый, но привычный, а тут навалилось что-то непонятное: какая-то сова, музыка страшная да голос убийственный…
Приезжал недавно сын из Алжира. Он там водопровод строит.
– Да не строю я, папаша. Рассчитываю только, – поправлял тот.
– Ты бы лучше рассчитал, как семью завести да детишек – не мальчик уж, – укорял Виктор, покашливая.
И снова видел он Наташку маленькой девочкой с венком из одуванчиков, в простом сером платье, босую. Она кружилась по двору и наступила случайно на что-то, да так, что упала. Витька испугался, подбежал. А она лежит лицом к земле и одним глазом выглядывает, смеётся. Тогда он схватил её за ногу да как закричит: «Рыбу поймал! Рыбу поймал! Глядите, какая огромная!» А Наташка – в слёзы…
Хлопнула калитка. Тётка Поля принесла газету. Виктор сел на табуретку и долго тупо смотрел в лицо нового районного главы, о котором предлагалась подумать, чтобы голосовать. А ему хотелось думать о тех одуванчиках, том молодом горохе, золотых глазах, сером платье, о выставленных рамах, о маленьком сыне и о той чёрной высокой горе у леса, где представлялся ему деревянный крест и пятна крови на пыльной дороге.
Отличный рассказ! Так ёмко описать бытовые эпизоды жизни и сделать из этого произведение может только очень талантливый человек.
Спасибо, Елена!
Грустный рассказ и такой поэтичный!