НЕДОУМЕВАЮ

Рубрика в газете: Человек мысли, № 2018 / 32, 07.09.2018, автор: Ек. С. ФЁДОРОВА

«Рассказывая о себе, он почти всегда, когда речь заходила о его происхождении и, в частности, об отце, непременно шутил: «папа мой был самый непутёвый человек», и далее рассказывал о том, как тот, имея в прошлом венчанный брак, в 60 лет женился на семнадцатилетней девушке, его матери. А ведь этот «реликт», как утверждали биографы, был верующим православным человеком…»

 

«Из того-то времени и вышел тот учёный, который так любил поминать непутевость отца своего, ему как раз к 30-му году было двадцать, и как же оказались живучими те его пристрастия. Он так и остался «эпатантом» во всём, и прожил так всю свою жизнь, и статьи так написал, и воспитал в том духе немало верных его стилю учеников, которые сегодня не иначе как законодательствуют над гуманитарными модами в интеллигентско-творческой среде, которая только подобный эпатаж и ценит, его продвигает, его же внутри себя и награждает: хотите, кушайте, люди русские, хотите – нет. Мы и без вас с вашими рутинными старорежимными древнерусскими «фарисейскими» правилами обойдёмся. Мы наш, мы новый мир построим (построили)».

 

Эти цитаты взяты из книги Екатерины Домбровской «Воздыхания окованных». Мне не приятно цитировать все эти пассажи, относящиеся к замечательному педагогу, литературоведу и просветителю Николаю Ивановичу Либану. Во-первых, в силу их мелочности, неглубокости, какой-то небрежной «случайности» и явного ощущения сведения счётов с умершим человеком, который, возможно, был только мельком знаком с автором данной прозы. Может быть, именно в связи с последним? Не заметил, как хотелось бы автору, в полную меру?

 

Бесспорно, «на всякий роток не накинешь платок». Бесспорно и то, что любое упоминание нашего славного, столь много сил, души, ума вложившего в учеников Николая Ивановича только содействуют воспоминаниям о нём, его посмертной славе. Такое «разнообразие мнений», такой ничем не обусловленный взрыв эмоций даже интереснее для сохранения живого облика нашего учителя. В сущности, эти «между делом» написанные заметки «без начала и конца» не заслуживают ответа и комментария. Но по просьбе вдовы Николая Ивановича я отвечаю.

 

Во-первых, Николай Иванович не был бездельником и у него не было столько времени (как, видно, есть у автора, писавшего эти строки), чтобы он: «почти всегда, когда речь заходила о его происхождении и, в частности, об отце, непременно шутил: «папа мой был самый непутёвый человек», и далее рассказывал о том, как тот, имея в прошлом венчанный брак, в 60 лет женился на семнадцатилетней девушке, его матери». Он один раз, будучи искренним и честным человеком, в ответ на прямой вопрос прямо и ответил. Не вижу здесь никакого неуважения к отцу – лишь констатация факта. Если же не вырывать из контекста эту фразу, то вообще оказывается, что Николай Иванович говорил об отце с восхищением, о его колоссальных талантах в разных областях, обладатель которых, да, в обыденной жизни был сложным и неоднозначным человеком, да, жертвовал ради своих, быть может, выдающихся деловых занятий личными, им же затеянными отношениями, с существом, за которое должен бы отвечать. Хотя бы в силу разницы своего и её возраста. В словах Николая Ивановича сквозит затаённая боль за мать, да и за своё детство без отца. Боль за двоих родителей, сложные взаимоотношения которых всегда сказываются глубокой травмой в детях. Что тут «не православного»? «А судьи кто?» Зачем же Либану было врать в угоду какому-то псевдоправославному ханжеству, которое имеет очень отдалённое отношение к поведению верующих людей!? Разве мы не знаем множество отцов, мало интересующихся своими детьми, притом, выдающихся деятелей на различных нивах? Зачем же было бы Николаю Ивановичу выстраивать никогда не бывающее, неестественное фальшивое жизнеописание, где все прекрасны, без недостатков и живут не на земле, а на облаке? Если бы он так лукавил, – неизвестно, ради чего, – он не был бы проницательным, мудрым, знающим жизнь Либаном. Да и всех бы раздирало от скуки от никому не нужного лицемерия. Что, не за что было больше зацепиться автору данной «прозы»? Решила таким образом «отметиться» возле известного человека, хоть чем-нибудь? Мне искренне жаль Вас, госпожа Домбровская. Выражаю Вам своё сочувствие.

 

Николай Иванович Либан был человеком мысли прежде всего. Он даже говорил, что лектору университета нужен только ум и более ничего, никаких других ораторско-театральных дарований. Хотя сам ими в полной мере обладал. Верно, он умел делиться с учениками внутренней творческой работой, которая связана с мышлением, осознанием, вдумыванием, то есть формулированием нового, которое не положишь ни на какую привычную «полочку». Он умел и очаровывать, и притягивать к себе юные души – благодаря тому, как интересно он говорил о литературе. Это «эпатаж»?!

 

Хорошо, «и прожил так всю свою жизнь» – это голословное утверждение пусть остаётся на совести автора. Но – «и статьи так написал» – возмутительно. Ведь всем ученикам и коллегам Николая Ивановича известно, что он был уникальным и непревзойдённым автором устного жанра. Никаких статей он не писал. Для него главным была его педагогическая работа. Он создавал в голове совершенный по форме рассказ, посвящённый той или иной проблеме, а записывать это ему было уже, наверное, не интересно. Должна заметить: если обычно речь устную при записи приходится «переводить» в письменную, то чеканный слог Николая Ивановича прямо ложился на бумагу. Как мы это узнали, спросите Вы? Когда Николай Иванович уже почти ничего не видел, ученики по собственной инициативе, подчеркну это, по собственному желанию, решили запечатлеть на плёнке, а потом на бумаге, эти удивительные повествования. Так возникли книги, передающие неповторимость его рассуждений и интонаций. Зачем же сочинять то, чего 
не было?

 

И последнее. Каким образом, из фразы «самый непутёвый человек» выросла всеохватывающая будто бы «эпатажность» Николая Ивановича? Конечно, можно было бы списать всё на пресловутую «женскую логику». Однако в публичной прозе «несть ни эллина, ни иудея», ни мужчины, ни женщины. Есть человек. И я недоумеваю, зачем человеку, владеющему пером, с такой непонятной целью это перо использовать? Славы, конечно, никакой не выйдет. Даже «геростратовой». Так же недоумеваю, неужто в жизни данного человека все «были чисты и сияли», без множества разнообразных черт и особенностей, присущих людям со времени Адама и Евы? Либо автор играет в игру с самою собой, либо искренне живёт в выстроенном ею «на песке» искусственном здании. В том и другом случае – вновь моё сочувствие.

 

Ек. С. ФЁДОРОВА,

доктор культурологии,

профессор

2 комментария на «“НЕДОУМЕВАЮ”»

  1. Все предельно просто: разнообразные “виньетки” и “завитушки” в произведениях этого “культурологического жанра” рождаются от незнания материала. Написать хочется или даже надо, а не знают – о чем. Вот и выхватывают из всяких источников “детальки”, а потом объявляют эти “детальки” главным в творчестве или в жизни героя статьи. Так размывается суть явлений и книг – в полуграмотных и неумелых пересказах. Так загаживается пространство культуры. Очень хочется этим людям прослыть за интеллектуалов. И прослывают. Хорошо, что иногда получают по лбу сложенной газетой, как муха назойливая. Настоящее опустошение начнется, когда не останется тех, кто может с полным правом по лбу газетой хлопнуть. Стаи интеллектуальных мух – страшная вещь. Жужжат без перерыва и норовят везде сесть, чтобы обсидеть.

  2. Это, конечно, не о статье “Недоумеваю”, а о статье, которая стала причиной данной статьи.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.