О ТАКОЙ ГАЗЕТЕ, КАК НЫНЕШНЯЯ «ЛР», МЕЧТАЛ ШОЛОХОВ

№ 2018 / 13, 06.04.2018, автор: Александр БАЙГУШЕВ

Я постоянный читатель и автор «ЛР» (аж с 1958 года, то есть со дня её основания!). Естественно, что я сейчас с особым ностальгическим придыханием читаю замечательный цикл публикаций «К 60-летию нашей газеты».

А прежде всего – прекрасную, очень актуальную по нынешнему тоже переломному, «оттепельному» времени (я выше на этом подробно остановлюсь!) подборку из строго документальных материалов – из родословной «ЛР», которые раскопал в архивах настырный, буквально как следователь Следственного Комитета по особым поручениям самой высшей квалификации, наш признанный исследователь катакомбных тайн истории советской литературы Вячеслав Огрызко.

Скажу сразу: я слышал от многих писателей мнение, что публикуемая сейчас родословная «Литературной России» делает для всех нас газету «ЛР» гораздо ближе, роднее. И поэтому я осмелюсь тоже внести свой маленький личный вклад в сближение, породнение «ЛР» со своими читателями.

 

* * *

 

Я обратил внимание, что Вячеслав Огрызко правильно подозревает, что на всех официальных решениях по созданию принципиально совершенно новой газеты «Литературная Россия» тяжело отразилась ещё и сугубо бюрократическая борьба внутри самих аппаратов ЦК КПСС и Союза писателей СССР.

Изучая родословную «ЛР» по архивным документам, сохранившимся в архивах ЦК КПСС, Союза писателей СССР и Союза писателей РСФСР, Огрызко поразительно зорко разглядел, что всё было в 1958 году очень не просто.

Внешне, чисто формально, сохранившиеся с тех времён документы сугубо бюрократически вроде бы «на дежурных громких словах» дружно дуют в одну дуду. А вот в деталях, однако, в деталях весьма существенных, тянут в абсолютно разные стороны, буквально как басенные лебедь, рак да щука.

Огрызко предполагает, что при формальном создании вроде бы всего лишь своего органа печати для созданного при Хрущёве Союза писателей РСФСР сразу вспыхнула закулисная схватка не на жизнь, а смерть. И Огрызко даже прямо назвал два имени из главных закопёрщиков вдруг возникшей чрезвычайно острой, но при этом лишь сугубо закулисной «катакомбной» схватки. Тогда, по подозрению Огрызко, буквально насмерть сцепились член ЦК КПСС Михаил Шолохов и избранный Председателем Союза писателей РСФСР Леонид Соболев.

Я готов в качестве живого свидетеля из того времени подтвердить, что Огрызко в своих «только подозрениях» абсолютно прав.

 

* * *

 

Свидетели на судах обязаны прежде всего сами представиться, кто они такие. Поэтому напомню про себя тем читателям «Литературной России», кто меня подзабыл, что я автор ставшего в советское время литературным бестселлером исторического романа «Плач по неразумным хазарам». Я также был довольно известным литературным критиком. А сейчас рассекречена и негласная сторона моей деятельности в советское время. Так у меня сложилось, что я был завербован в особо секретную советскую стратегическую разведку. Совсем ещё молодым писателем, даже ещё не членом Союза писателей ССР, я вдруг сменил в 1956 году – с началом хрущёвской «оттепели»! – прославленного писателя-авангардиста с ещё дореволюционным партийным стажем Илью Гершелевича Эренбурга в негласных помощниках-консультантах официально главного советского идеолога Михаила Суслова. Причём я сменил аж самого Эренбурга на особо секретной линии «красная паутина». А так кодировалась международная, опутывавшая весь мир особо секретная «партийная разведка», доставшаяся КПСС от международного марксистского Коммунистического Интернационала.

Напомню, что именно Эренбург, быстро переориентировавшись, написал в 1956 году по заказу Суслова пропагандистскую повесть «Оттепель», давшую название всему десятилетнему хрущёвскому периоду в советской истории.

Но, увы, даже это Илье Гершелевичу не помогло. Хрущёв по глупости зачислил Эренбурга в свои тайные враги – в упёртые «сталинисты», – и решил Эренбурга, на всякий случай, срочно заменить. А я тут у Хрущёва оказался как раз под рукой.

 

* * *

 

Мне повезло. Ещё учась в Московском университете, так сложилось, что я подружился с зятем члена Политбюро Хрущёва Алексеем Аджубеем – по взглядам очень русским человеком. Недаром он потом (кстати, не без моей активной помощи) нашёл и буквально опекал ярого русского националиста-монархиста Илью Глазунова. Да, того самого – без сомнения ставшего великим русским живописцем ХХ века.

Мне, когда я подружился с Аджубеем, конечно, в голову не приходило, что именно Хрущёв сменит самого Сталина. Напротив, я рисковал головой – на тот момент, когда я подружился с Аджубеем, Хрущёв, хотя ещё и оставался Первым секретарём Московского Комитета КПСС, но был у Сталина уже в опале, и я об этом прекрасно знал.

Я иногда бывал с Аджубеем у Хрущёва дома, и Хрущёв при мне жаловался домашним, что Сталин демонстративно уже не допускает его, Хрущёва, и также Берию и Маленкова к себе на Ближнюю дачу, откуда, по преклонности лет уже практически не выезжая, Сталин продолжал управлять государством.

Хрущёв при мне, помню, нервно делился с домашними своими опасениями, что Сталин, демонстративно выдвинув в Политбюро и страшно приблизив к себе «молдаванина» Брежнева, явно готовит арест его, Хрущёва, и Берии с Маленковым. Но фронтовик Брежнев, а после войны удачный руководитель Молдавии, вдруг в 1953 году сразу став чуть ли не вторым человеком при Сталине, тогда не имел опыта жутких кремлёвских закулисных аппаратных интриг. Он боялся опростоволоситься и потому, хотя имел соответствующую информацию о заговоре против Сталина от «красной паутины», но тем не менее всё оттягивал под разными предлогами напрашивавшийся арест «трёх спевшихся заговорщиков: Хрущёва, Берии и Маленкова». А кончилось промедление Брежнева трагедией для Сталина. Использовав свои связи, сговорившиеся Хрущёв, Берия и Маленков ловко сумели ускорить смерть Сталина и, оттеснив Брежнева, сами захватили власть. Потом Хрущёв, едва окрепнув, съел своих подельников по заговору против Сталина (при этом Маленкова он пожалел и просто выпер, а Берию он даже безжалостно расстрелял), а затем, опираясь на активных комсомольцев из друзей своего зятя Аджубея, начал чистить кремлёвский аппарат от упёртых «сталинистов». Хрущёв справедливо опасался, что те могут попытаться взять реванш за смерть Сталина.

Меня Хрущёв по протекции Аджубея засунул вместо Эренбурга в «красную паутину», по сути, подложив меня под Суслова. Суслова Хрущёв не решился задвинуть (страшно изворотливый Суслов не дал Хрущёву ни малейшего повода!). Но Хрущёв не без оснований Суслова тоже опасался.

 

* * *

 

Откровенно представившись читателям, вернусь к тем перипетиям родословной «ЛР», которым я стал по поручению Суслова живым свидетелем.

В качестве негласного помощника-консультанта Суслова я как раз и был на связи между Сусловым и Шолоховым, когда Шолохов – подчёркиваю, именно Шолохов! – используя тенденции хрущёвской «оттепели» выступил инициатором создания «необычной газеты». По замыслу Шолохова, формально якобы всего лишь писательской. Но на самом деле – общедоступной на принципах западной «свободной прессы».

Суть замысла Шолохова – замысел, который осторожно, со страшной оглядкой, но поддержал и Суслов, заключался в том, чтобы освободить новую общедоступную газету от прямого назойливого партийного руководства. И дать такой газете как органу не правящей партии, а Союза писателей определённую свободу мысли.

Шолохов был человеком дела, и он пришёл к Суслову уже со своей кандидатурой на пост главного редактора новой газеты, которую, как ему казалось, надо было даже с вызовом назвать не скромной «Литературной Россией», а «Литература и жизнь». Кандидатурой классика был его, Шолохова, официальный личный секретарь писатель Фёдор Фёдорович Шахмагонов.

 

* * *

 

По поручению Суслова я близко подружился с Шахмагоновым, чтобы его «основательно прощупать», какие у него идейные взгляды. И поразительно, но мы сразу буквально «снюхались» с Шахмагоновым. Сошлись до конца его жизни. И уже в постсоветское время даже на паях занялись коммерцией – организовали кооператив «Товарищество советских писателей», выпустив массу книг (преимущественно на основе скандальных «крамольных рукописей» – из тех, которые прежде не пропускала жестокая советская цензура и которые потому вынужденно лежали у писателей в столе). Шахмагонов стал ответственным коммерческим директором кооператива «Товарищество советских писателей», а я у него главным редактором. Мы хорошо заработали – даже накупили в Германии в подарок для самых активных членов кооператива с десяток «мерседесов». Но наш издательский кооператив рухнул в дефолт 1998-го года.

Чтобы спасти хоть какие-то валютные средства нашего кооператива, Шахмагонов как ответственный коммерческий директор вынужден был от обрушившихся на нас непосильных налогов скрыться за границей. Он подался к дочке в Бельгию, которую, когда у нас в кооперативе водились бешеные деньги, предусмотрительно выдал замуж за крупного бельгийского промышленника.

Поскольку я в отношении Шахмагонова могу быть слишком уж пристрастным, то просто приведу официальную справку о Шахмагонове из «Википедиии»:

 

«Фёдор Фёдорович Шахмагонов(16 июня 1923 года,Калуга – 20 сентября2014,Льеж) – советский и российский писатель, журналист и сценарист.

Родился в семье учёного-физика, математика Фёдора Мефодьевича Шахмагонова, основателя частного реального училища, который внёс огромный вклад в развитие физико-математических наук, на свои средства построил Частное реальное училище, где за свой счёт учил одарённых детей, за что и был награждён Императором Николаем II жалованным дворянством.

Участник Великой Отечественной войны. ОкончилМосковский государственный университет, исторический факультет,Литературный институт имени Максима Горькогои Высшую дипломатическую школу приМИД СССР.

В течение 10 лет (1951–1960) служил литературным секретарём уМихаила Шолохова, участвовал в подготовке сценариев для экранизаций произведений последнего. Автор сценария (вместе с Лукиным) «Судьбы человека».

Автор остро-социальных романов и повестей «Тихие затоны», «Лихова Пустынь», «Резонанс», «Хранить вечно», «Найти воскресшего», «Рыдай», «Тики-Тики Львиное Сердце», «Адъютант Пилсудского», «Остри свой меч» и др., посвящённых проблемам советской деревни, жизни рабочих, интеллигенции, подвигам разведчиков.

В1980 годубыл удостоен Литературной премииКГБСССР.

Последние годы проживал в Бельгии у дочери и тяжело болел, но успел окончить два романа об Иване Грозном.

Умер 20 сентября 2014 года в городе Льеже и похоронен на кладбище Робермонт».

 

* * *

 

Кандидатура Фёдора Шахмагонова на главного редактора «Литературы и жизни» была идеальной. Уж страшно пробивной Шахмагонов с его великим коммерческим талантом (а именно он отвечал у Шолохова за все шолоховские немалые гоноры) несомненно бы раскрутил «Литературу и жизнь». Выбил бы все нужные фонды, и нашёл бы нужные на раскрутку газеты деньги (их пообещал ссудить на «Литературу и жизнь» из своих огромных гоноров сам Шолохов).

Но неожиданно против шедшего как по маслу утверждения Шахмагонова главным редактором «Литературы и жизни» выступил всесильный зять Хрущёва Аджубей.

Почему? А кто-то донёс Аджубею, что у Шахмагонова жена – дочь подло расстрелянного Хрущёвым сталинского председателя МГБ СССР Виктора Абакумова.

Аджубей тогда ещё оставался главным редактором «Комсомольской правды», которую бешено раскручивал, но однако уже присматривался к «Известиям». Он решил сунуть другую кандидатуру на пост главного редактора «Литературы и жизни», предложив очеркиста «Известий» Полторацкого.

Полторацкого, естественно, с ходу Хрущёв утвердил. Но Полторацкий не сумел раскрутить «Литературу и жизнь». Напротив, её в народе даже стали презрительно именовать «ЛиЖи», намекая на то, что она бесстыдно лижет задницу Хрущёву.

 

* * *

 

От себя скажу, что, видимо, всесильный Аджубей тогда ошибся с подбором главного редактора на новую газету «Литература и жизнь». Полторацкий оказался недостаточно настырным, грубя говоря, недостаточно пробивным.

Но, признаю, и мы все Полторацкому толком не помогли, пустив дело на самотёк. И практически многое запороли.

 

* * *

 

Обрадовавшись неудаче Шолохова с «Литературой и жизнью», тут ещё стал нахально тянуть одеяло на себя председатель вновь созданного Союза писателей РСФСР Леонид Соболев. Шолохов и Соболев при мне, когда я их по заданию Суслова умело свёл за выпивкой в ресторане ЦДЛ, вместо того, чтобы поискать разумный компромисс, страшно разругались.

Шолохов обвинил Соболева в глупом местничестве. А Соболев обвинил Шолохова, что тот под флагом газеты русских писателей пытается создать прозападную «свободную прессу», а на сугубо писательские интересы Шолохову, мол, глубоко наплевать. Оба, Шолохов и Соболев, были со своих позиций правы.

Когда я красочно в лицах доложил Суслову о состоявшейся при мне перепалке между Шолоховым и Соболевым, то Суслов долго смеялся. Но по своему перестраховочному обыкновению (раз писатели ругаются, как бы дело боком не вышло?!), главный партийный идеолог решил спустить шолоховскую задумку со «свободной прессой» на тормозах.

Суслов стал на сторону Леонида Соболева и согласился в конце 1962 года переименовать вызывающую «Литературу и жизнь» в более скромную «Литературную Россию», соответственно урезав её штат, зарплаты и фонды.

 

* * *

 

Суслов и Шолохов вернулись к шолоховской идее «общественной газеты» уже только уже только при Брежневе. Суслов приказал мне максимально прощупать Александра Чаковского, насколько тот готов решиться делать «свободную прессу». И лично я Чаковского уговорил рискнуть, хотя он знал о неудаче со «свободной прессой» при попытке создать «Литературу и жизнь»

 

* * *

 

Напомню, как Чаковский раскручивал до бешеного миллионного тиража до него совершенно захиревшую бедную «Литературную газету».

Чаковский пришёл на «ЛГ» с журнала «Иностранная литература», на которую его поставил Илья Эренбург по линии «красная паутина». Ещё когда передавал мне негласные бразды «красной паутины», Эренбург, естественно, меня с Чаковским крепко связал. Так вот, Чаковский начал раскручивать «Литературную газету» с того, что заказал мне совершенно скандальную статью «Погребённые заживо» (от 11 августа 1966 года, с «продолжение следует» 13 августа, 19 августа и 8 сентября). Я рискнул головой и хлестко разоблачил разведённую коррупцию в запасниках Министерства Культуры СССР – у недавнего члена Политбюро ЦК, тогда неприкасаемой Екатерины Фурцевой. Я писал, что Фурцева заживо хоронит искусство.

А ведь «Катерина Третья» – Фурцева, – даже после Хрущёва оставалась ещё очень популярной и влиятельной. Мы с Чаковским оба, конечно, надеялись на защиту со стороны Суслова. Но мы трезво понимали, что при неблагоприятном развитии событий, – проще говоря, если мы Фурцеву не сломаем, – Суслов нас сдаст. Как потом, уже в конце 1972 года, он сдал свою правую руку, и.о. зав отделом пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлева, когда общественность дружно возмутилась статьёй этого функционера «Против антиисторизма» в «Литературной газете».

Однако Чаковский, раскручивая «ЛГ», отважился сыграть «ва-банк». Он поставил мою статью «Погребённые заживо» вместо передовой на первой полосе. Фурцева долго упиралась – не признавала свои промахи, как сейчас не признаёт их нынешний министр культуры Мединский, и даже сначала попыталась на своих связях нахрапом меня исключить из партии. Однако Чаковский не сдрейфил, а упорно печатал из номера в номер на первой полосе поддерживающие меня отклики широкой общественности, которые я изо всех своих сил, отчаянно используя все свои связи, организовывал. И – Фурцева всё же вынуждена была позорно капитулировать – признать всю критику. Она в шоке даже пыталась покончить с собой.

Признаюсь, Чаковский тогда планировал сделать меня своим первым заместителем. Но Суслов меня не отпустил в «Литгазету», а пообещал мне отдать создававшуюся новую газету «Голос Родины» для соотечественников за рубежом, которая, мол, по статусу и окладам будет даже выше «Литературной газеты». А я-то, конечно, рвался, как Чаковский, – к престижу, к писателям. Но Суслов категорически приказал мне продолжать работать преимущественно на зарубеж – идти создавать «Голос Родины», макет которого для утверждения на Политбюро я, не долго думая, попросту содрал со своей любимой «Литературной России» (которую, теперь уж признаюсь, как раз курировал по распределению обязанностей внутри помощников Суслова).

 

* * *

 

Мы, старые писатели «шестидесятники» (а нам многим самим уже за восемьдесят лет – Боже, как быстро летит время!), гордо остаёмся давними верными подписчиками «ЛР». И у нас сейчас праздник. Сейчас мы все буквально не нарадуемся на «нашу газету».

Нынешний редакционный коллектив «ЛР» прекрасно стал делать «нашу газету» по образцу, задуманному ещё Шолоховым – «свободной прессы», как на Западе.

Ведь не всё на Западе плохо – «свободная пресса» на Западе (в отличие от подневольной, практически по-прежнему «подцензурной» нашей российской!) действительно давно и успешно сформировалась. Пресса на Западе, в отличие от нашей российской, с который власть у нас цинично не считается, очень влиятельна. На Западе никакому условному ихнему «мэру Собянину» не придёт в голову глушить прессу, даже нагло пытаясь отобрать у неё помещения и в бесстыдной коррупции присвоить.

Это поучительный для нас факт, но на Западе пресса действительно неприкасаемая.

Западная пресса сумела стать финансово независимой и очень доходной и потому не боится никаких судебных преследований и на загляденье смело критикует любую правящую власть. Не дай Бог на Западе попасться «свободной прессе» на зубок – любой распоясавшийся мэр сразу слетит кувырком с должности. Даже западные президенты прессы боятся и с нею максимально считаются.

 

* * *

 

Так вот, отважно беря пример с западной независимой «свободной прессы», газета «ЛР» сейчас расцветает прямо на глазах. Я так абсолютно уверен, что, пусть не сразу (сразу ничего не бывает!), но постепенно «наша газета» завоюет самого широкого читателя. Переиграв даже давно хорошо раскрученную (ещё незабвенным Чаковским) «Литературную газету».

На чём основана такая моя уверенность? А на серьёзных «оттепельных» переменах, намечающихся в самом нашем обществе. Соответствовать которым именно нынешняя «Литературная Россия», пожалуй, больше, чем какая-либо другая пресса, к наступающей «оттепели» уже качественно подготовлена.

 

* * *

 

Победно, с колоссальным отрывом от других кандидатов в президенты, переизбранный на волне блестящей стратегической операции «Крым наш» Владимир Владимирович Путин, как никогда, почувствовал под собой твёрдую почву абсолютно всенародного доверия. И – наконец-то прямо обещал кардинально сменить наши государственные приоритеты.

На мой личный взгляд, лучше всего сформулировала предстоящий новый внутриполитический курс Путина депутат Государственной Думы Елена Ямпольская, которая, что скрывать, сейчас наряду с Сергеем Нарышкиным, Вячеславом Володиным и Сергеем Ивановым, несомненно, является ключевым игроком негласной, но весьма влиятельной «русской партии».

Ямпольская сенсационно объявила о новом внутриполитическом курсе Путина. А она никогда не бросала слов на ветер. И вот что прямо говорит главный идеолог новой путинской политики:

– На авансцену российской жизни выходит гуманитарная сфера. Вывод, парадоксальный лишь при поверхностном взгляде. В действительности всё логично. Взращивание личности мыслящей, гуманной, совестливой, восприимчивой не только к материальным, но и к духовным благам – это абсолютно конкретная работа на пользу экономики, науки, обороны, весомый вклад в борьбу с коррупцией, психическое оздоровление общества и гармонизацию общественных отношений.

 

* * *

 

Добавлю к прогнозу Ямпольской и от себя лично про сенсационно намечающийся у нас курс на приоритет гуманитарной сферы во внутренней политике.

После падения советской власти «красная паутина» была рассекречена. И в 2006 году я опубликовал обширную историческую монографию с рассекреченными иллюстрациями «Русский Орден внутри КПСС. Помощник М.А. Суслова вспоминает». Она стала политическим бестселлером и потом много раз переиздавалась у нас и за рубежом под разными названиями.

Так вот, я вспоминаю, что Суслов и Брежнев требовали от своей стратегической аналитики прежде всего особого внимания, как ни парадоксально, вовсе не к экономике, а именно к гуманитарной сфере.

Суслов и Брежнев разумно считали, что добиться успехов в индустриализации, в космосе, в оборонке, в высоком передовом уровне всей советской промышленности можно только и исключительно на базе высокоразвитой духовной гуманитарной сферы. Вообще, чтобы обеспечить постоянный нарастающей подъём Красной Империи (как себя позиционировал Советский Союз), нужно начинать с общего духовного уровня.

Помню, как Суслов, ссылаясь на заветы самого гениального Сталина, мне как своему стратегическому аналитику настойчиво внушал, что успешно развиваться любое общество (не зависимо от своего политического и экономического режима»!) будет только при условии, если оно прежде всего ориентируется на духовность. А духовность рождается не в экономике, не в космических математических расчётах, а в гуманитарной сфере. Можно исповедовать разные религии – проповедовать разные государственные идеологии. Но в любом случае государство должно прежде следить, чтобы общество оставалось высоко интеллектуальным. А это обеспечивается максимально заботой государства об общей высокой культуре всего населения.