КОРИЧНЕВАЯ РАДУГА, или «Правильные фашисты» в литературе Украины

№ 2008 / 43, 23.02.2015

Документы неопровержимо доказывают, что украинский национализм ХХ века неотделим от фашизма. Как бы ни маскировали фашистские идеи под патриотические, как бы ни подкрашивали их в национальные цвета
Документы неопровержимо доказывают, что украинский национализм ХХ века неотделим от фашизма. Как бы ни маскировали фашистские идеи под патриотические, как бы ни подкрашивали их в национальные цвета, они остаются философией и руководством к действию для тех, кому «чистота» национальной идеи превыше человеческих жизней. Об этом свидетельствует статистика: с начала 2007 года на Украине насильственным действиям на почве ксенофобии, расовой, национальной и религиозной ненависти подверглись 70 человек.
Несомненно, что уголовное насилие подпитывается из коричневого источника. Как ни странно, появились приметы того, что и творческая интеллигенция, уставшая от беспредела, обратила взоры на насилие как способ решения социальных проблем. Появились произведения, где о фашизме рассуждают как о идеологии и практике, способной «очистить» общество. За примером не нужно ходить далеко – достаточно прочитать роман Андрея Недельского «Озонатор» в почтенном киевском журнале «Радуга» за 2006 год.
Герой этой в общем-то добротной, упругой, плотной прозы чувствует себя «сверхчеловеком, почти богом», – он помешан на насилии, которое решает в этом мире всё. Он свободно сочетает в себе изощрённого наём-ного убийцу и борца за справедливость, современного Робин Гуда, (или даже Дон-Кихота), который пооче-рёдно «наказывает» то наглых рокеров, то наглого шашлычника-азера, то наглого валютного кидалу, то на-глого и развратного содержателя секс-рабов.

Закономерно ли появление такого героя? В чём главная наша беда? Общество изверилось, что суды, силовики и вообще правоохранители способны навести в стране порядок. Доблестная и неподкупная милиция раздвоилась на милицию и «другую милицию».

Зреет протест против всеобщего коррупционного маразма – дело дошло до ликвидации депутатской не-прикосновенности. Как сей маразм преодолеть? Самое простое и доступное – это своя тайная война…. Ку-пил автомат, списанные толовые шашки – и вперёд, народный мститель! В стране масса людей, которые прошли через Афганистан и прочие «горячие точки», они умеют орудовать и «береттой», и «калашом», и гра-натомётом. Следуя логике романа, надо поставить монумент ребятам в Кондопоге, которые устроили по-гром для кавказцев, которые вели себя точно так же, как наглые антиподы Поленова.
Писатель Павел Маслак на страницах той же «Радуги» дал своё толкование роману. Не новый ли это герой времени? Не открывается ли тут библейская «тьма над бездною»? Нет, полагает Маслак, слишком уж бытовое в романе разрослось… Хитроумный рецензент нашёл параллель между «Озонатором» по фами-лии Поленов – и поленовым по происхождению персонажем по имени Буратино. Ему вторит и главный редак-тор журнала Ю.Ковальский, который определяет жанр романа как «пародию» или «утопию»…Но буратиновая тема – не римейк, а обертон. Слишком уж замаскирована эта пародия, или пародия на пародию, чтобы широ-кий читатель мог воспринять её всерьёз. Пародийно выглядит лишь то, что герой повсюду таскает с собой «лэптопик» – ноутбук с записями своих похождений… Художник слова, так сказать. Поленов… Прирождённый филолог с «береттой» за поясом. Но надо иметь в виду, что киллер повествует про себя сам – стало быть, тут нужны особые приёмы саморазоблачения героя, если уж автор действительно этого добивался.
Господа рецензенты старательно обходят содержание главы «Спор», где герой раскрывает свои идейные козыри. Главный пласт в образе Поленова – далеко не пародия на Буратино… И версия «Буратино» подбро-шена специально потому, что редакция журнала убоялась того пропагандистского эффекта, который несёт в себе фашиствующий герой. На Западе (особенно в массовой культуре США) уже прижились супербойцы про-тив негодяйства всех видов – Супермены, Бэтманы, и прочие Джеймсы Бонды. Они, конечно, нашпигованы всякого рода идеологическими приправами вроде «защиты свободы и демократии». Роман Недельского – за-явка на отечественную традицию такого персонажа. Озонатор – украинский Терминатор. Метла. Чистильщик. Но – весьма своеобразный.
Не случайно постоянно возникают переклички с Родионом Раскольниковым – роман как бы спорит с До-стоевским, опровергает классика, который доказал неэффективность топора в борьбе за светлое будущее. Более того, роман спорит с Евангелием, с его идеей «не убий». По словам Поленова, «христианство, любовь к ближнему» – «слова, и больше ничего». «Бред чистейшей воды, бред сивого мерина». Свой тезис он аргу-ментирует примерами из истории христианства. Христианство в его интерпретации становится «самым ран-ним, самым хитрым и коварным заговором против человечества», который пострашнее заговора Аль-Каеды против башен-близнецов в Нью-Йорке. Дескать, в основе христианства лежит идея насилия: надо вспомнить о том, как распяли Христа, как уничтожали младенцев из-за Христа. Апостолы Христа тоже были убийцами: Павел – он ведь поначалу был гонителем христиан. Короче, Поленов «сомневается» в Боге… Хотя – если сле-довать его логике (христианство есть насилие) – уж он-то должен быть суперхристианином, то есть насиль-ником в квадрате! Тогда зачем развенчивать христианство? Нелогично…
Мария, его очередная подруга, которую он вытаскивает из лап сутенёров, не случайно названа Сонечкой Мармеладовой. В главе «Спор» она произносит сакраментальную фразу: «Но если Бога нет, то всё позволе-но!».
В ответ начитанный герой-филолог заявляет: «…так сказать мог только тот, кто совершенно не верит в че-ловека, в его внутренние запасы любви и гуманизма». «Но эти внутренние запасы и есть Бог! Бог – это лю-бовь!» – восклицает Сонечка. В ответ герой приводит пример из мира животных: есть такой электрический скат, у которого источник электричества находится внутри… И не надо никаких подзарядок от розетки, то есть, от Бога… А что касается нашей современности, то в ней всю власть заграбастали хамы. И бороться с этим можно только одним способом – насилием.
Мария говорит, что такая философия смахивает на фашизм. В ответ филолого-киллер (или киллеро-фило-лог) соглашается: да, фашизм. Но за фашизмом – будущее… Это может быть и фашизм, и коммунизм, и лю-бая тоталитарная система. Главное, что она избавит мир от «лишних людей»… Странно, что писатель Мас-лак, дотошно исследовавший нос Буратино, слова «фашизм» будто и не приметил…

Поленов, можете себе представить, отыскивает корни своей идеологии в русской классике! «По духовному родству Гитлера ведь вполне можно назвать продолжателем идей Лермонтова, Гон-чарова, Тургенева, Чехова – он на практике пытался решить проблему лишних людей». Их надо «вы-палывать»… Избавляться от этих тварей, «иначе через пятьдесят лет мы все просто захлебнёмся в жлобском дерьме».

Он показывает, как русская литература якобы уже сотню лет как воссоздала красочный образ фашиста. «Дуэль» Чехов читали? Там гениально дан один из первых законченных фашистов в мировой литературе. Фон Корен… Это правильный фашист, он внушает уважение и симпатию. И, заметь-те, Чехов провидчески сделал его немцем. А какой чудесный образец фашиста представлял из се-бя поэт революции В.В. Маяковский! А каких чудных, невинно-чистых фашистов описывает Пла-тонов!» (выделено мною. – Г.Ш.)
В чём же разница между классическим фашизмом и фашизмом Поленова? Только в одном: «На смену тео-риям о расовой чистоте придут теории просто о чистоте и порядочности, обязательные для всех».
Это мысли – не просто экспромт героя. Это его кредо. «Это тема всей моей жизни»… Хорошо бы отыскать в тексте романа какие-то, хотя бы косвенные (ирония, пародия, сатира), опровержения кредо киллера. Увы – нет их в тексте! Кроме, разумеется, аллюзийно-иллюзорного Буратино, которого выискал Маслак…
Вот так, как бы походя, в романе дискредитируется русская литература 19-го и 20-го веков, которая, по об-щему признанию, всегда отличалась особым гуманизмом. Особенно «актуально» это звучит в нынешней Ук-раине, где принято порочить всё русское. Осмысливая кредо Озонатора, я мысленно рисую себе украинско-го супермена, в голове которого, к примеру, завелась «теория» о ненужности целого пласта населения, кото-рое засоряет чистоту соловьиной мовы вредоносной москальской лексикой… Творят, выражаясь словами па-триотичных публицистов, «лингвоцид». Почему бы не опробовать на них «беретту» или гранатомёт – чтобы испытать новый прилив озона?
«Уж не пародия ли он?» – вослед Маслаку возникает сакраментальный вопрос. Особенно после того, как прочитаешь о роли Чехова в духовном становлении Гитлера. Ведь у Чехова чёрным по белому прописано его кредо: «против лжи и силы, в чём бы они ни выражались». Предполагать, что фон Корен положительный че-ховский персонаж – просто смешно. Может ли в наше время среди массы прохожих на Крещатике ходить че-ловек с такой философией в голове? Можно ли относиться серьёзно к такого рода герою?

Что можно сделать, чтобы остановить зло? Это коренной вопрос и русской, и украинской ли-тературы. Им задавался чеховский герой, студент Васильев («Припадок»), которому довелось на-блюдать унижение женщин в публичных домах. Размышлял об «апостольстве» – проповеди нравст-венных начал… Пришёл к нервному срыву.

Ещё одна попытка найти выход из ситуации – в пьесе «Три сестры». Глядя на трёх тонко чувствующих, пе-реживающих чужую боль как свою сестёр, Вершинин говорит: сегодня таких, как вы, всего три, завтра будет шесть, потом двенадцать… Пройдёт двести-триста лет, и какая счастливая жизнь наступит на земле! Гене-рацию людей, способных переживать чужую боль как свою, Чехов возводит к Иисусу… В том, что когда-нибудь такие люди станут большинством на земле, и есть спасение человечества.
А что думает Поленов? Кстати, если взять первые буквы его имени, отчества и фамилии, мы получим слово «ТИП». Тип «нового человека»? Поленов фактически прямо спорит с Чеховым: он не намерен ждать сто и две-сти лет. «Меня это не устраивает». Но если бы мировое зло было сконцентрировано только в бытовом хамст-ве и наглости «чернозадых»! Что делать чистильщику против сил, которые из установок залпового огня пре-вращают в руины целые города? Что он сможет сделать с массовым отравлением природы? С генетически модифицированными продуктами? С тоталитарными сектами? Списки эти бесконечны…
Но беда ещё и в том, что герой в борьбе за справедливость эту несправедливость плодит многократно. Он покупает услуги городских чиновников, милиции, спецслужб, таможни, даже иностранных посольств, – шлейф коррупции, словно пыль, тянется за Чистильщиком на всём его победном пути. В сущности, именно благодаря всеобщей коррумпированности общества и может существовать герой. Он порождён коррупцией – и неутомимо репродуцирует её.
И всё-таки: не пародия ли наш герой с лэптопом под мышкой и «береттой» в руке? Ещё раз внимательно читаю концовку романа – уж тут-то авторская «разоблачительная тенденция» или хотя бы иронический налёт на фигуре ТИПа должны проявиться! Увы, нет и намёка на пародийность. Он вернулся туда, откуда, собст-венно, и пришёл, – на Запад. С кучей денег, с нерастраченным задором против «лишних людей». Некоторые из нехороших американцев – наглые рокеры, к примеру, – с помощью героя тут же оказались в болоте… Укра-инский супермен начинает спасать Америку… Подумывает поехать в Россию, где для Метлы работы тоже на-валом… И никакой иронии.
У Чехова «Дуэль» кончается словами: «…никто не знает настоящей правды…». Недельскому и журналу «Ра-дуга», судя по всему, эта правда ведома… Или это та самая тьма, которая носится над бездной?

г. ЯЛТАГеннадий ШАЛЮГИН