РУССКАЯ НАРОДНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

№ 2008 / 44, 23.02.2015

Приближается очередная годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. На протяжении нескольких десятилетий это грандиозное во всех отношениях событие было ярким всенародным праздником. Торжественные ми-тинги и шествия, пламенные патетические речи объединяли людей самых разных возрастов и национальностей, зажи-гали их сердца любовью к Родине и родной истории, делая нас, граждан могучего Советского Союза, чище и лучше. Однако, как только наш общий дом рухнул и к власти в стране пришли радикальные либералы, они постаралась сделать всё возможное, чтобы раз и навсегда вычеркнуть 7 ноября, вместе с другими советскими праздниками, из анналов рус-ской истории. Так в 1996 году, согласно ельцинскому указу № 1537, в истории России появился новый праздник с туман-ным названием «День согласия и примирения», заменивший собой годовщину Великой Октябрьской социалистической революции «в целях единения и консолидации российского общества». Непонятно, правда, кто и с кем соглашался и примирялся в годы революции и братоубийственной гражданской войны – ну да это было тогда не суть важно. Главное было ликвидировать набивший оскомину либералам советский праздник, и эта задача была успешно выполнена. Однако подмена настоящего и исторического праздника другим, фиктивным и лживым по содержанию, ни к какой консолида-ции российского общества, естественно, не привела, а напротив, лишь усугубила его раскол.
Тем не менее нынешняя партия власти вкупе со своим двойником под названием ЛДПР, проводя последовательный антисоветский курс, пошла дальше: в ноябре 2004 года на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации по инициативе указанных партий был внесён законопроект, предполагавший отмену празднования 7 ноября и введение взамен другого праздника – 4 ноября – под названием «День народного единства», приуроченного к окончанию периода смуты в истории России. Несмотря на споры и протесты общественности, 27 декабря 2004 года данный проект был при-нят в третьем чтении подавляющим большинством голосов (против выступила только фракция КПРФ) и, таким образом, стал законом.
Академик РАН Валентин Янин исчерпывающе объяснил несуразность празднования Дня народного единства: «4 нояб-ря 1612 года, если даже перевести на старый стиль, никакого освобождения Москвы не было. В этот день был взят Ки-тай-город и начался штурм Кремля, откуда поляков не могли вышибить ещё неделю. Но дело даже не в этом. Смута взя-тием Москвы не кончилась. Потому что после этого ещё несколько лет половина России – Новгородская земля, Смолен-ская земля – оставалась во власти поляков и шведов, то есть как раз тех сил, которые способствовали смуте. И как так можно, чтобы в один прекрасный день вдруг смута кончилась и начался мир и единение всего? Ну невозможно это!». По-этому согласимся с точкой зрения авторов материала «День народного единства» в энциклопедии «Википедия» относи-тельно того, что «непосредственной причиной введения нового праздника была запланированная отмена празднования 7 ноября, которое в сознании людей связано с годовщиной Октябрьской революции 1917 года».
По данным экспертов ВЦИОМ на 14 мая 2008 года, половина жителей страны отрицательно отнеслись к переносу пра-здничной даты с 7 на 4 ноября. Оно и понятно: в отличие от Дня народного единства Великая Октябрьская революция является поистине национальным праздником не только Российской Федерации, но и других бывших республик СССР, и, кстати, в той же республике Беларусь её успешно празднуют и поныне: согласно белорусскому законодательству, 7 но-ября является нерабочим днём. Чем в этом отношении отличается Россия от Белоруссии, непонятно – как будто там про-изошла революция в Октябре 1917-го, а у нас в стране – нет…

Впрочем, слава Богу, те времена, когда революционные события 90-летней давности оценивались в центральных рос-сийских СМИ в однозначно негативном свете, остались, по-видимому, позади. В прошлом году, в преддверии праздно-вания славного юбилея Великой Октябрьской социалистической революции, «Литературная газета» открыла любопыт-ную дискуссию о её значении в истории России, объективно назвав Октябрь 17-го всемирно историческим событием. Признаюсь: меня, как и, уверен, многих других читателей, приятно удивило то, что в этой дискуссии возобладали поло-жительные оценки Октябрьской революции как авторов материалов, так и самой редакции «ЛГ». Главным результатом обсуждения, на мой взгляд, стало подтверждение верной мысли известного философа и историка Вадима Валерьяно-вича Кожинова о том, что Великая Октябрьская социалистическая революция была русской и народной по своему характеру.
Грандиозные достижения Великой Октябрьской социалистической революции трудно переоценить. Прежде всего, благодаря этому эпохальному событию в России, как и на других территориях бывшей Российской империи, было по-кончено с рабством, с уничижительным делением людей на высшие и низшие сословия, на помещиков и крестьян, на уз-кую прослойку власть имущих и подавляющее большинство абсолютно бесправных. Один из наиболее последовательных критиков советской системы, философ и социолог Александр Зиновьев неслучайно утверждал: «Для меня и моих свер-стников великое значение и смысл имело освобождение от многовекового рабства – далеко не пустые слова для тех, кто это пережил».
Александр Блок написал в 1908 году: «Есть полтораста миллионов с одной стороны и несколько сот тысяч – с другой; люди, взаимно друг друга не понимающие в самом основном». Поэт был прав: до манифеста 1861 года помещики могли делать с крестьянами всё, что взбредёт им в голову, – продавать, дарить, проигрывать в карты, менять на собак, закла-дывать, ссылать в Сибирь, избивать до смерти. Вспомним эпический роман Салтыкова-Щедрина «Пошехонская стари-на» (главный роман выдающегося сатирика, с нашей точки зрения), центральный персонаж которого Никанор Затрапез-ный, принадлежащий к старинному пошехонскому дворянскому роду, констатирует: «Я с детства привык к грубым фор-мам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощёчин, зуботычин и т.д., привык до того, что они почти меня не трогали». В этом до боли реалистическом произведении приводится и совершен-но конкретный, леденящий душу пример помещичьего произвола: провинившуюся дворовую девчонку двенадцати лет разгневанная барыня ставит в самую жару на кучу навоза, привязав локтями к столбу. Салтыков-Щедрин так описывает это изуверство: «Был уже второй час дня, солнце так и обливало несчастную своими лучами. Рои мух поднимались из навозной жижи, вились над её головой и облепляли её воспалённое, улитое слезами и слюною лицо. По местам уже об-разовались две небольшие раны, из которых сочилась сукровица. Девочка терзалась, а тут же, в двух шагах от неё, пре-спокойно гуторили два старика, как будто ничего необыкновенного в их глазах не происходило». И когда Никанор, увидев эту душераздирающую картину, весь в слезах прибежал к матушке и захлёбываясь рассказал об увиденном при барыне, барыня равнодушно ответила: «Девчонка провинилась, и я её наказала… Признаться сказать, я и забыла про Наташку». Но ведь это всего лишь художественный вымысел, скажете вы. Однако Салтыков-Щедрин настаивает: «Что описываемое мною похоже на ад – об этом я не спорю, но в то же время утверждаю, что этот ад не вымышлен мной». Однако стоит ли удивляться жестокости романной барыни?! Вспомните ту же одиозно знаменитую помещицу Салтычиху, зверски заму-чившую более ста (!) человек крепостных и закончившую свои дни в монастырской тюрьме, хотя изначально она была приговорена к смертной казни и, по совести, заменять приговор пожизненным заключением не следовало. Сколько же их было, таких Салтычих?! Несть числа, мне думается. И навряд ли все они понесли жестокое наказание при тогдашней системе, благоволившей к помещикам и знатным сословиям.
После 1861 года положение крестьян и вправду несколько улучшилось. Однако улучшение это было не столь значи-тельным, как может на первый взгляд показаться. Несмотря на то, что в указанный год крестьяне наконец получили дол-гожданную личную свободу, историк А.И. Османов в учебном пособии «История России. IX – XX века» наглядно показыва-ет профанацию крестьянской реформы Александра II: «Получив личную свободу, крестьяне оставались неравноправным сословием. Они продолжали платить подушную подать, нести рекрутскую повинность, подвергались телесным наказани-ям, оставались прикреплёнными к месту жительства, были связаны круговой порукой в уплате налогов». «Таким образом, – заключает Османов, – освобождение крестьян было неполным».
Все приведённые выше факты, на наш взгляд, неопровержимо свидетельствуют: Великая Октябрьская револю-ция произошла в результате взрыва внутренних остросоциальных противоречий, которые вызревали в Рос-сийской империи веками со времён Петра I, а в начале XX века достигли своего апогея. Ни «германское золото», ни «кучка большевиков, возглавляемых Лениным», вопреки расхожим и пустым словам, здесь ни при чём.

Одним из самых значительных достижений Великой Октябрьской социалистической революции также является рожде-ние нового типа человека, «её созидателя», как выразился известный поборник советской цивилизации публицист Ми-хаил Антонов. «Я ещё застал в отрочестве этих людей, готовых «штурмовать небо», – ностальгически вспоминает он, – считавших, что нет на свете таких крепостей, каких они не могли бы взять.
Величайшая заслуга рассматриваемой нами революции состояла и в установлении новой, советской власти, которая – в отличие от прежней, царской – повернула наконец голову к народу, к его ценностям, заботам и интересам.
О новом положении народных масс в советский период нашей истории повествует в художественной форме и писа-тель-антисталинист Василий Гроссман в романе «За правое дело» (1952): «Пожилые женщины говорили: мы теперь людьми стали, теперь наши дети в большие люди выходят; а при царе, может, сапоги и дешевле стоили, а нас и детей наших за людей не считали». В начале этого великолепного эпического произведения о Сталинградской битве Гроссман кратко описывает происходящие в первые советские годы изменения в русской деревне глазами одного из своих геро-ев, Петра Семёновича Вавилова: «Он видел, как в деревню, где отец его знал лишь соху да цеп, косу да серп, вторглись трактор и комбайн, сенокосилки, молотилки. Он видел, как уходили из деревни учиться молодые ребята и девушки и возвращались агрономами, учителями, механиками, зоотехниками. Он знал, что сын кузнеца Пачкина стал генералом, что перед войной приезжали гостить к родным деревенские парни, ставшие инженерами, директорами заводов, обла-стными партийными работниками».
В советское время изменилась ситуация и в культуре населения. Прежде всего это касается ликвидации неграмотно-сти, борьба с которой началась сразу после Октябрьской революции, в начале 1920-х годов. Параллельно советской властью было осуществлено и преобразование школы – в 1931 году в СССР было введено всеобщее начальное образо-вание (в городах – обязательное семилетнее), причём плата за обучение отменялась.
Знаковые изменения произошли и в области литературы, к которой население Советского Союза после ликвидации неграмотности стало проявлять огромный интерес и впоследствии превратило СССР в самую читающую страну в мире. Вместо прежних трудночитаемых дворянских романов, рассказывающих о жизни высших сословий и потому обращён-ных прежде всего непосредственно к оным (недаром Салтыков-Щедрин называл «Анну Каренину» аристократическим романом), появились художественные произведения, написанные живым доступным языком, предназначенные не для дворянства, аристократии и купечества, а для крестьян и рабочих, для простолюдинов. Вспомните романы «Разгром» Александра Фадеева и «Как закалялась сталь» Николая Островского, «Донские рассказы», «Поднятую целину» и «Тихий Дон» Михаила Шолохова, «Повесть непогашенной луны» Бориса Пильняка, «Время, вперёд!» Валентина Катаева, стихо-творения лучших крестьянских поэтов – Сергея Есенина, Николая Клюева, Павла Васильева, Сергея Клычкова, Петра Орешина. Сходные, народные по характеру изменения произошли и в других областях советской культуры – в архитектуре, скульптуре и живописи.
В то же время советская власть не стала отвергать и дворянскую культуру. Так в 1937 году в СССР с размахом отпра-здновали юбилей А.С. Пушкина, который по завершении борьбы с неграмотностью стал русским народным поэтом. Произведения многих классиков русской литературы в советское время печатались миллионными тиражами. В качестве примера можно привести издательство «Художественная литература». Даже первый роман Фёдора Достоевского «Уни-женные и оскорблённые» (далеко не самое сильное его произведение, надо сказать) оно выпустило миллионным тира-жом.
Таким образом, после Великой Октябрьской социалистической революции Россия вступила в совершенно новую, прогрессивную фазу своего развития. В рамках этой фазы были осуществлены индустриализация и коллективизация, во многом способствовавшие нашей блестящей победе в Великой Отечественной войне, а также достигнуты значитель-ные успехи в социальной сфере, заимствованные впоследствии странами Запада, в сельском хозяйстве и культуре, в области обороны и освоения космоса. Все эти блистательные свершения и достижения послереволюционного развития нашей Родины позволили диссиденту Александру Зиновьеву не колеблясь назвать советский период вершиной русской истории, а нам дают право назвать Великую Октябрьскую революцию национальным праздником России, ибо только благодаря ей состоялся гигантский рывок во всех сферах общественного и государственного развития нашей страны, а большинство людей превратилось из неграмотных рабов в полноценных граждан могучего государства с личной свобо-дой, образованием, профессией, духовным потенциалом и определённой системой ценностей.

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГДмитрий КОЛЕСНИКОВ