ПЕРЕД ИКОНОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

№ 2008 / 44, 23.02.2015

Так немного иронически назвал Фёдора Фёдоровича Фидлера (1859 – 1917), по свидетельству писателя Б.А. Лазаревского, А.П. Чехов. Его дневниковые записи под заглавием «Из мира литераторов: характеры и суждения» были подготовлены К.М. Азадовским и изданы в виде объёмистого тома (почти 900 страниц) в НЛО в начале текущего года. Известный коллекционер портретов, автографов, личных вещей и книг писателей, создавший в своей петербургской квартире на Николаевской улице нечто вреде литературного музея, педагог одной из петербургских гимназий (его учеником был, кстати сказать, Н.С. Гумилёв) в своих дневниках, которые велись на немецком языке, запечатлел целую большую литературную эпоху, начиная с 1880-х годов и завершая 1917 годом, который оказался и последним годом жизни Ф.Ф. Фидлера. Но русская литература как в своих классических именах (Л.Н. Толстой) исключительно по слухам и разговорам (А.П. Чехов, В.Г. Короленко, Г.И. Успенский, В.М. Гаршин, А.М. Горький, а затем Л.Андреев, А.И. Куприн, И.А. Бунин, Вяч. Иванов, К.Бальмонт, Д.С. Мережковский, Ф.К. Сологуб, Н.Н. Евреинов, М.А. Кузмин, К.Чуковский, или же молодой граф А.Н. Толстой (к этому длинному перечню относится и И.Е. Репин), так и именах «второго ряда» (К.М. Фофанов, Д.Н. Мамин-Сибиряк, И.И. Потапенко, Е.Н. Чириков, К.С. Баранцевич, М.Н. Альбов, А.Коринфский, А.Измайлов и многие другие) здесь представлены скорее в аспекте литературного быта, нежели в плане истории литературы. В этом преимущественно и заключается ценность и интерес дневников Фидлера. Автор записывал свои каждодневные впечатления от встреч и разговоров с огромным количеством литературных деятелей преимущественно и, пожалуй, главным образом, не только на основании личных встреч, а на почве слухов, толков и даже сплетен о них. Но и в такого рода фактах оказались очень колоритно и очень запоминающимся образом (пусть не всегда, быть может, достоверно и справедливо) представлены наиболее характерные черты многих из перечисленных литераторов с точки зрения их человеческого облика, домашнего быта, литературных нравов эпохи.
Всё это передаёт её неповторимый колорит, приоткрывает завесу над многими теми её сторонами, которые мало или вовсе неизвестны обычным читателям, а в ряде случаев даже и профессоналам-филологам. Поэтому впервые публикующийся дневник Ф.Ф. Фидлера представляет собой едва ли не единственный в своём роде документ, во многом совершенно уникальный.
Так, передавая какие-то не совсем приглядные факты и эпизоды из жизни писателей (например, о беспробудном пьянстве К.М. Фофанова, сведшем его в могилу, или Д.Н. Мамина-Сибиряка, или же говоря о том, с каким именно числом женщин имел интимную связь Чехов, или же о грубой ссоре и драке, происшедшей между Леонидом Андреевым и А.И. Куприным в начале ноября 1911 года на квартире актёра Н.Н. Ходотова – этот скандальный эпизод попал тогда в газеты, в том числе и в «Биржевые ведомости») – обо всём об этом рассказывается в достаточно беспристрастном, спокойном тоне, в суховатом и почти протокольном. Автору почти нигде не изменяет его немецкая суховатость и педантичность, даже там, где идёт речь о каких-то совершенно экстравагантных происшествиях или же приводятся факты, документы или стихотворные экспромты или эпиграммы абсолютно неприличного, скабрёзного свойства. Именно такова, например, эпиграмма на памятник Екатерине II (скульптор М.О. Микешин), установленный в 1872 году перед Александринским театром, автором которой был совсем малоизвестный поэт, прозаик и журналист А.Ф. Иванов – Классик.
Некоторые же крупнейшие писатели эпохи предстают здесь с совсем новых, иногда неожиданных сторон. Так, о Чехове говорится как о совершенно среднем писателе (именно так писала о нём прижизненная критика), ничем особенно не выделявшемся из среды восьмидесятников, как о замкнутом, холодном, самовлюблённом эгоисте, человеке недобром, жадном, поражавшем иногда своим редкостным бессердечием, граничащим с жестокостью. И только лишь к концу 1890-х годов Фидлер вынужден признать «большой талант» Чехова.
Любопытен также и следующий факт, касающийся Чехова; оказывается, после скандального провала «Чайки» в Александринском театре 16 октября 1896 года Чехов никуда не уезжал, как обычно об этом писали, а его видели в ресторане Палкина на Невском, в обществе знакомых.
А.И. Куприн представлен в дневнике Фидлера в основном попойками, скандалами и драками.
Но вот Леонид Андреев, которому посвящено немало страниц (автор явно ему симпатизировал), выступает здесь не только как человек и литературный деятель на фоне бытовых и литературных декораций эпохи, хотя их очень много – подробно и неоднократно описывается его жизнь на даче в Ваммельсу в Финляндии, – но и как один из самых заметных писателей эпохи. Фидлер много пишет о различных его произведениях, как о прозе, так и о драматургии, особенно о гремевших тогда постановках его пьес. Но и здесь он передаёт по преимуществу только слышанное им от других лиц.
Точно так же объективно и, по-видимому, достаточно достоверно обрисован и молодой Корней Чуковский в окружении огромного числа знаменитых современников, а также на фоне своего семейства и жизни в дачной Куоккале.
Несмотря на сделанные составителем многочисленные купюры в тексте дневника, запёчатлённый в нём пёстрый калейдоскоп литературной эпохи, самой по себе невероятно интересной, выглядит в этих записях в высшей степени выразительно именно и прежде всего с точки зрения её интимных подробностей. И в этом, несомненно, основной интерес этого во многом беспрецедентного литературного памятника, который только теперь (и то наполовину), после многочисленных перипетий пришёл к читателям. И он, безусловно, своего читателя найдёт.

г. КОЛОМНА,
Московская обл.Александр РУДНЕВ