Спасти нельзя уничтожить

№ 2013 / 18, 23.02.2015

Премьеру фильма Джозефа Косински «Обливион» я ждала с нетерпением: купилась на красивую афишу, на которой нестареющий Том Круз, герой моего постсоветского детства (вампир Лестат из «Интервью с вампиром»), отважно позирует

Премьеру фильма Джозефа Косински «Обливион» я ждала с нетерпением: купилась на красивую афишу, на которой нестареющий Том Круз, герой моего постсоветского детства (вампир Лестат из «Интервью с вампиром»), отважно позирует на фоне апокалипсического пейзажа. Разрушенный Нью-Йорк: почва наползла на небоскрёбы, повсюду приятные развалины, какими они бывают только в высокобюджетных голливудских фильмах.

Апокалипсис на сей раз произошёл по вине инопланетян, взорвавших Луну и посягнувших на ресурсы Земли (в основном – воду). Обломки Луны завораживающе висят в небе (несколько кадров этой фантазии лично для меня стоили всего фильма), огромные, не побоюсь этого слова «стильные» платформы, чем-то похожие на симметриады из Станислава Лема, выкачивают воду из океана, чтобы каким-то хитрым способом переправлять её на Титан, где якобы теперь живёт эмигрировавшее население Земли.

Земляне вроде бы победили инопланетных агрессоров, но планету потеряли, оставив на ней наблюдателей для поддержания порядка. Одного из наблюдателей и играет Том Круз. Его герой Джек Харпер – техник, он ежедневно инспектирует платформы, забавляется со своей напарницей Викой, по ночам страдает кошмарами, в которых к нему приходит какая-то вроде бы знакомая женщина, и Джеку это кажется неслучайным.

Постепенно интрига раскрывается, и мы вместе с Джеком узнаём, что:

а) победили не земляне, а инопланетяне, землян почти всех истребили, а Джека и Вику – клонировали, чтобы использовать в своих корыстных целях;

б) у американца Джека была русская жена Юля (её играет Ольга Куриленко), память о которой коварные инопланетяне ему стёрли, но по какой-то причине – не до конца;

в) инопланетян можно победить, если прочесть старинную книжку римского историка, найденную на развалинах Центральной библиотеки Нью-Йорка.

Пересказывать сюжет не стану, наметив лишь его основные моменты. Гораздо более интересным мне кажется – отталкиваясь от него – поразмышлять о философской миссии этого фильма. Работам Косински с самого начала не везёт с переводом на русский – я имею в виду называния: так, его долгосрочный проект – экранизация шутера «Gears of War», которая снимается уже шесть лет и далека от завершения, получила рабочее название «Шестерни войны» (посмотрите хотя бы на сайте «Кинопоиска»). Хорошо, что не пятерни, и на том спасибо. Солидно звучащее название новинки «Обливион» – не что иное как «Забвение» в переводе с английского. Не долго сомневаясь, видимо, калькировали родное название и на том остановились.

«Обливион» – экранизация графического романа (так же было со знаменитыми «Хранителями», прогремевшими несколько лет назад в том числе и на российском большом экране). Коммерчески продуманный проект, рассчитанный на лояльность аудитории любителей комиксов. Тем же, для кого культура комиксов не близка (а таких в России, подозреваю, большинство, за исключением узкой прослойки современных хипстеров, жителей столицы), остаётся думать о вечном, глядя на Тома Круза и разрушенный Эмпайр-стейт Билдинг.

Для меня тема Апокалипсиса в этом фильме была не самой страшной. Гораздо более страшной оказалась тема клонирования и человеческой морали, неизбежно трансформировавшейся в виду этой новой технологии. Герой Тома Круза – сорок девятый клон себя самого, его жена Юлия клонирована не была, поэтому она в единственном экземпляре. Когда эти двое наконец встречаются, чтобы Джек всё вспомнил и провёл несколько романтических часов рядом с Юлией, понимаешь, что хорошим всё это не кончится. И действительно: Джек жертвует собой, взрывая атомный заряд на корабле пришельцев и уничтожая тем самым их базу, а Юлия… а Юлия спустя три года растит оставшуюся от клона 49 дочку, благополучно сойдясь с клоном 52…

Это я всё к чему. К тому, что американцы подводят зрителя к интересной морали: есть уникальное и то, что выходит в тираж. Но почти всё, даже человеческую личность, теоретически можно тиражировать. И если её тиражировать, то насколько священно и уникально то чувство, которое возникает между людьми, и которое мы, со времён тех же древних римских историков, которых начитался Джек, зовём любовью?

Если любовь, возникшая к одному-единственному Джеку Харперу, легко распространяется на все его 52 клона, в чём непорядок? В самой любви, или в том, что понятие «одного-единственного» в понимании американских режиссёров вроде Косински устаревает?

Для меня именно об этом оказался «Обливион».

Шестнадцатилетние девочки-подружки в соседних креслах кинозала плакали в тот момент, когда 52-ой клон Джека пришёл к Юлии, и она его радостно приняла. Наверное, им, этим подросткам, казалось, что им показали историю о бессмертной любви. Во время как мне, перешагнувшей тридцатилетний порог, казалось, что этот фильм как раз отказал любви в бессмертии. И слёзы наворачивались на глаза уже совсем по иной причине.

Желание современной цивилизации тиражировать всё, что только возможно, и обнадёживает, и пугает одновременно. Фактически эта новая мораль лишает человека права что-то потерять. А ведь только теряя что-то и переживая потерю, мы становимся способы развиваться душой и расти сердцем. Представляете, если бы к безутешному Ромео пришёл клон Джульетты, что было бы?

Смотреть «Обливион» интересно и поучительно, – и тем, кто охоч до космических пейзажей, и тем, кого больше интересуют ландшафты души. Главное – потом не пересматривать. А лучше перечитать (или прочитать впервые) какого-нибудь Плутарха или Светония, у которых герои уходили навсегда и не возвращались.

Юлия КАЧАЛКИНА