ЛЮБОВЬ ПО-КАРЕЛЬСКИ

№ 2015 / 33, 23.09.2015

или всё же по-болгарски?

 

Невольно возникает такой вопрос после прочтения сборника прозы карельской писательницы Яны Жемойтолите «Высоко-высоко», изданном в Петрозаводске издательством «Северное сияние» и состоящим из одноимённой повести и нескольких рассказов, которые, по уверениям автора, привезены из болгарской глубинки.

Оформил сборник художник Игорь Наконечный, по похвальному совместительству – муж писательницы.

В первом приближении, так сказать, это всё-таки женская повесть. Начиная от того, что её главные героини – женщины: бывшие одноклассницы, которых жизнь развела в 18 лет и Марина уехала в Саратов, выйдя замуж за тамошнего мальчика, и там же закончила мединститут. Ну, а местная аборигенка – Аня, осталась в этом небольшом городе и стала филологом. И вот встречаются снова, спустя, судя по всему, этак лет через 25-30. В… доме престарелых. Но пока не в качестве этих самых престарелых, а по работе: Марина – доктор в этом доме, Аня, от имени которой и ведётся рассказ и за которой угадывается альтер-эго – автора, с передвижной, так сказать библиотекой. Я-то ждал, что они, не видевшиеся столько, но знавшие, что замужем и родили сыновей, сейчас же кинутся друг другу на то, что к тому времени остаётся у женщин в том месте, что грудью называлось и я услышу такие рассказы о прошлой жизни, что будет и горько и смешно.

Но нет, не последовало таких вот объятий и рассказов, а на свидание к Ане напросится 25-летний сын Марины по имени Павел, который предупреждает свою контифидентку, что у мамы, как бы это сказать, не все дома. И это точно выявляется, когда она приходит читать лекцию о пользе гомеопатии в библиотеку, где работает Аня.

Та, между делом, рассказывает о скудости жизни в провинции вообще и «бюджетников» в частности, как и об одном из тех, кто появился после мужа. Некоем Водопьянове, от которого она и без вина была пьяна и даже положительно отозвалась о размере его гениталий. Этот-то Водопьянов ещё раз мелькнёт в повести: когда он в библиотеке, где захомутал (из жаргона героини повести) Анну, будет то же самое делать с её коллегой. Такой вот «читатель», понимаешь.

И всё же любовь Анны с ровесником её сына Павлом, будет и придёт как раз тогда, когда он огреет ударом трости по голове завхоза из дома престарелых, что убил уже одну библиотекаршу, а сегодняшним вечером явился уже за Анной.

Это, так сказать, отдельная сюжетная линия повести, прочерченная совершенно неожиданно, но, думается мне, не без умысла: ну как дань моде в современной литературе. Пусть она даже из провинции.

Вообще же Жемойтелите меня разочаровала, разочаровала именно в лучшую сторону: повесть получилась крепко сбитая, из сюжета убрано всё, что может помешать ему, и далее автор храбро идёт по нему, даже вызывая некое удивление. Прежде всего именно любовью к Павлу – увечному с детства парню, что потерял ногу в самом что ни есть раннем детстве.

Что касается ноги, то здесь тоже автор не принимает ничью строну: передавая версию с этим несчастьем, она не становится ни на чью сторону. Ведь подруга Марина говорит, что это виноват муж – он не разрешил пойти к доктору из-за пустяковой потёртости, в результате – гангрена и ампутация.

По версии же мужа – после грозы не заметили они оголённый провод под напряжением, и мальчик задел его ногой.

Наконец эпилог просто меня потряс: Анна выполняет условие мужа подруги и уже видит сияющие вершины Альп, где среди звона тирольских колокольчиков на тамошних коровках, гуляет Анна, сопровождая тронувшуюся умом подругу. И рядом – Павел.

Анна не брезгует объяснить это: «Что ж, финал у этой истории получился довольно абсурдный. Но, согласитесь, надо же как-то приспосабливаться».

Среди четырёх рассказов, как бы прилагаемых к повести, наиболее удачен, как мне показалось, «Жить». О некоем постсемидесятилетнем полковнике-отставнике, который всё не может уговорить свою тоже в том же возрасте находящейся знакомую, выйти за него замуж.

И героиня рассказа Нина Никаноровна, проводив до двери этого пограничного полковника, через стекло, мысленно ему объясняет свою нерешительность: – Прости, Пётр Иваныч. Я тебя не люблю. Прости.

Но прочитав её «болгарский цикл» из трёх рассказов, решённых в стиле народного сказа, местами просто мистического, а местами просто ёрнического, скажу следующее: вообще-то и в рассказах Жемойтолите весьма и весьма изобретательна и умело может выбрать как сюжет для него, так и толково им распорядиться. Без лишних слов и того, что называется словесным мусором. Зато приправлены лёгкой долей юмора, что так свойственно именно сказам.

Относительно же мистики – как раз для «болгарского цикла» она в самый раз и к месту: ну не мистика ли, когда наш земляк, купивший давно брошенный дом в Болгарии, слышит по ночам стрекотание швейного «Зингера», куда он попал этак с полсотни лет назад. И шьёт на нём ещё раньше умершая хозяйка, так и не дождавшаяся с войны своего любимого мужа. И которая рубашки ему сшила, а вот теперь и себе платье шьёт?

Именно эти три рассказа из «историй, услышанных в болгарском Киселчево» весьма недурны и говорят, что в Карелии есть очень даже неплохой прозаик.

Анатолий БИЛОКОНЬ