Валентин КУРБАТОВ. СОХРАНИМ?..

№ 2016 / 43, 09.12.2016

С улыбкой вспомнил, как много лет назад писал для «ЛитРоссии» об архитекторе Воронихине, и неожиданно для себя на полях общеизвестного «архитектура – застывшая музыка» сказалось «архитектура – застывшая идеология». Писал-то о Петровской поре без всякой задней мысли, а чуткий руководитель отдела А.М. Пистунова хмыкнула: «Всё дерзости говорите – хотите Москву «хрущёвками» укорить?» – и нечаянный мой афоризм вон!

А сейчас вот собрался на Совет по культуре, посвящённый проблемам русского языка, и опять увидел, как связаны между собой далёкие искусства. И опять матушка-архитектура первой торопится сказать о двух крылах нынешнего сознания и языка. Увидишь Кремль с Иваном Великим и Оружейной палатой, «почиющих властителей России» в Архангельском соборе, и почиющего в Мавзолее вождя, услышишь небесный глагол Успенского собора, эхо коронационных торжеств и имперских рескриптов, вздохнёшь посвободнее – вот она зримая, укрепляющая сердце традиция – и сам на минуту станешь увереннее и твёрже.
А чуть отойдёшь в сторону и почти уже из любого угла Москвы увидишь вавилонский кристалл Сити, нечаянную (или чаянную?) цитату Гонконга или Манхеттена, где в мёртвой красоте не идут дожди, не летают птицы и уж тем более шестикрылые серафимы. Там царствуют брокеры и дилеры, риэлторы и дистрибьюторы, менеджеры и мерчендайзеры, спичрайтеры и омбудсмены… А это ведь не просто чужие слова, это чужой способ мысли и существования, это перевод родного сознания в оффшорную зону. Там не души, там деньги «смотрят с высоты на ими брошенное тело». Для них там, в мёртвом стеклянном поднебесье земля-то внизу не Родина, а «товар-деньги-товар».

Головы Сити и Кремля повёрнуты, как в нашем несчастном гербе, в разные стороны мимо человека. Как, бывало, в наших газетах писали «два мира – две судьбы». Только тогда это было о нас и о них, а теперь о нас и о нас, но как о них и о них… И язык забился, как та же мёртвая гербовая птица, не зная, куда лететь на онемевших крыльях.

А разрешение, а выход мнится тоже в архитектурной метафоре – в диалоге византийского храма Христа Спасителя и аскетического конструктивизма Государственной Думы, в их взаимном слышании земли и неба, слова и Слова, Закона и Благодати. Повернутся они друг к другу, и тогда не надо будет говорить о языке, а просто говорить на нём, жить в его материнских объятиях, в его отцовской требовательности.

Зря что ли мы учили в школе тургеневские слова о «великом, могучем, правдивом и свободном русском языке», спасавшем нас «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах нашей Родины». Спасёт и сейчас, если русский писатель (обернёмся к своей профессии) примет вызов времени и ответит ему с должным мужеством пушкинской и толстовской выучки. Последним ещё так недавно этот вызов принимал Валентин Григорьевич Распутин, чьё слово всё горит и обязывает: «Столько развелось ходов, украшенных патриотической символикой, гремящих правильными речами и обещающих скорые результаты, что ими легко соблазниться, ещё легче в случае разочарования из одного хода перебраться в другой, затем третий и, теряя порывы и годы, ни к чему не прийти. И сдаться на милость исчужа заведённой жизни. Но когда звучит в тебе русское слово, издалека-далёко доносящее родство всех, кто творил его и говорил им, когда… содержится оно в тебе в необходимой полноте, всему-всему на свете зная подлинную цену… когда есть в тебе это всемогущее слово рядом с сердцем и душой – вот тогда ошибиться нельзя. Оно это слово, сильнее гимна и флага, клятвы и обета; с древнейших времён оно само по себе непорушимая клятва и присяга»…

Вот так – клятва и присяга! Как в роковые дни блокады, когда Ахматова за всех нас обещала:

…И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесём,

И внукам дадим, и от плена спасём

Навеки!

Как они через годы перекликаются – эти клятва и присяга. Значит, и правда – «исчужа заведённая жизнь», страшившая Валентина Григорьевича, сильна и опасна, и ахматовское слово «плен» не метафора. Слава Богу, мы, хоть припозднившись, услышали опасность, грозящую языку и теперь дело за нами, за исполнением русской присяги родному слову перед Небесной красотой Кремля, а не перед заёмным светом Сити.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Валентин КУРБАТОВ

г. ПСКОВ