Григорий РЫЧНЕВ. ДОНСКОЙ ОБЕРЕГ (На конкурс “Расскажу о своём народе”)

№ 2017 / 11, 30.03.2017

Дон – наш дом. Тихим его называют – то есть святым, божественным. Дон коренному жителю мил и пригож, а потому кличут его родным батюшкой, Доном Ивановичем.

Широко, вольно течёт по Великой степи, начиная свой путь со Среднерусской возвышенности, из пределов древнего княжества Московского, да чрез всю земелюшку Рязанскую, чрез леса заповедные, мимо белогрудых меловых правобережий, похожих на вереницу плывущих лебедей.

4 5 Tihiy Don

Волюшкой дышит Дон Иванович от самого рождения, всякому доброму путнику рад, берёзке на берегу с пониклой косой, стройному тополю-богатырю, кряжистому мудрецу-дубу. Глядишь, засмотрелся Дон Иванович на кого-то из них, пошёл кругом, подмывая берега, на восток; ан нет, не понравилось, завернул крутым коленом назад. Так и вьётся, изгибается сагайдаком под натянутой тетивой речной стремнины.

От Усть-Медведицкой станицы Дон заворачивает на юг, спешит за солнцем.

А от Воронежа да от речки Осереди, то бишь от Яру Червлёного, Дон Иванович вывел к Азову да под Таган, в море Русское, в море Чёрное первый русский флот. И этот флот, вслед за конницей на суше, Россию прославит на морях.

Знаменитый корабельный Шипов лес на Осереди – тоже Дон. До сих пор в окрестностях ходят легенды о найденных именных топорах, о мастерах-корабелах, потомки которых назвали свои сёла по принадлежности к мастеровому люду: Клёповка, Пузево, Чернавка…

Не где-нибудь, а в Павловске хранилась раковина с изображением Донской Божией Матери, обретённая на развалинах Азова во время осадного сидения донцов.

…Всякому, кто живёт и трудится на земле, весна зазывно подмигивает, щекочет лучом ласкового солнца, зовёт в степь… А на самом высоком напряжённом мускуле донского увала, где древний насыпной курган упирается в небо налитым сосцом, навевает тёплым ароматом земли, прелью палой листвы из-под яблони-дички с наострёнными колкими шипами. Дичка, прилипнув к заковыленному кургашку, нащетинилась, изготовилась к материнству… Уже набухли почки, вот-вот брызнет молочно-розовым цветом.

Отсюда, от самого подножия шатра-юрты, построенного древним кочевым предком из рубленого дёрна на месте захоронения знатного воина, а может, для устройства сторожи, лежит теперь в неоглядную даль озимь, расшитая после оттепели зеленовато-рыжими, дремлющими ещё строчками осенних всходов пшеницы, и от неё пахнет морозно-озонным душком, как будто от выстиранного белья, которое только что внесли с улицы в дом.

Пройдёт немного времени – и озимь тронется в рост, пойдёт «в трубку». Вот где закладывается основа материальной культуры! Отсюда берут разбег самолёты, уходят в плаванье корабли, строятся многоэтажки и прокладываются тоннели – ведь хлеб, говорят, всему голова, и эта «голова» каждым квадратным метром, каждым колоском пополняет государеву казну…

Но пока сапог тонет в грязи. Всё серо после зимы, всё скучно. И чего хорошего люди находят в весне? Другое дело – лето. Тепло, но работы к осени всё больше и больше. Насеяли-насажали – надо спешить полоть сорняки. Дикое растёт само по себе, а культурное – «догляду» требует, иначе погибнет.

Ну вот, выросла пшеничка, за ней просо поспело, гречиха, кукуруза, подсолнух… Давай скорей убирать! Посмеивается крестьянин: скорей бы зима…

Летом скачут на палочке верхом только дети, да и тех с малых лет приучают к труду: встречать коровку из табуна, резать кизяки, поливать грядки, хворост подавать отцу, когда он плетень плетёт, а в награду – проскакать дают мальчишке верхом на коне до самого колодца, где устроен водопой из деревянных корыт.

Как грач в хлебах схоронится, можно развесёлую на игрищах спеть-сплясать, можно сладить катушок для овец, стояны да изгороди поправить.

Пасха, Троица – годовые праздники. Ходят на кладбище убирать могилки, поминают усопших, посещают родственников, друзей.

Забыты прялки, кудели, чёски – на то зима будет у мастериц.

Года три назад подмёрзли на Верхнем Дону области от небывалых морозов саженцы прижившихся было абрикосов, некоторых сортов груш, черешен. А старые деревья, посаженные ещё прадедами, стоят, через год вновь зацвели (груши, яблони, сливы), радуя степного человека урожаем. Старики понесли плоды на Середний Спас в церковь освящать.

В хуторах по Дону много ещё старинных садов на приусадебных участках. Правда, на рынке особого спроса нет на местные сорта фруктов. Привлекают внимание крупные и красивые плоды с деревьев посадок последних десятилетий. Но наши-то груши-черномяски всё равно лучше! Они выращиваются в основном для заготовки сухофруктов. Зимой взвар из сухофруктов способен вымывать из всех жилок да прожилок тела шлаки, камушки – в такой компот не надо сыпать сахар. Не зря казаки в зимний быт сырую воду не пили, а предпочитали фруктовые отвары (звар).

Из многих краёв привозили станичники по окончании службы семена да черенки плодовых деревьев. В суровом климате Верхнего Дона выращивали даже виноград. На хуторе Ягодном близ станицы Букановской Астах Федотович Колосов был таким мастером-любителем, а потом советская власть отняла у него землю – и виноградник вымерз.

В моей Черновке на родовом подворье по сегодняшний день растут плодовые деревья, привезённые прапрадедом из Грузии. Совсем недавно, истлев изнутри, упала «прищепа» белый налив. Её не срубили, когда требовалось платить с корня налог. Яблоня кормила, государственные займы помогала осиливать. Дед погиб на войне, бабушка с ней как с живым существом разговаривала, со слезами на глазах…

С августа до глубокой осени на хуторах «парили» в русских печах, на зольном поду, груши, затем их досушивали на поветках, сплетённых из хвороста, или на скатертях, полёглой траве. По всему поселению стоял аромат…

В одном из справочников, изданном более ста лет назад, я с удивлением прочитал: основное занятие на Верхнем Дону Войска Донского – скотоводство и… садоводство. Стоп, а где же земледелие? Нет, всё правильно, до Петра Великого казакам запрещалось пахать землю, а когда было разрешено, то земледелие долго ещё оставалось неосновным занятием. Даже в песне поётся «Не сеют, не пашут – белый хлеб едят». Затем было разрешено селиться на хуторах, строить дома, перебираясь в них из землянок. Самый могучий богатырь Святогор «не мог одолеть земную тягу». Из кочевого воина, остановив внешние набеги «неразумных» на Русь, он становился в мирной жизни казаком-хлеборобом. Из подсобного занятия земледелие развивалось и укоренялось, зёрнышко теперь уже везли с Дона. Закон был такой: родился казачонок – общество пай земли нарезало в десять-двенадцать десятин. Вот что было главным в посвящении в казаки! С этого пая крепкая семья готовила «служивому» коня и амуницию с традиционным холодным оружием. Казачество было пограничным поселением в России, составляя неотторжимую общность великорусской культуры. Об этой песенной, жизнеутверждающей, мастеровой, доверчиво-щедрой, преданно любящей Мать-Россию душе, занятой на протяжении столетий созданием Великой России, мои невыдуманные рассказы по воспоминаниям старожилов и собственным наблюдениям – как-никак я вырос на хуторе, где сохранялись старые традиции, песни, взаимоотношения и вообще весь уклад казачьей жизни. Это о прошлом и настоящем южнорусской души, на какое-то время вычеркнутой было из жизни.

Это рассказы о мирных днях хлеборобов, об их увлечениях, промыслах, забавах, играх. Были свои горшечники, постовалы, кузнецы и кожевники, плотники и портные, создающие красоту. В чём-то была неспешность, философская мудрость, но ритм жизни, как и северному крестьянину, задавали времена года и необъятные просторы степи. Казак не терпел, чтобы конь под ним шёл шагом. Конная рысь – ритм жизни степи.

Донские просторы стали колыбелью многих повестей Древней Руси. В их основу положены конкретные героические события, почитаемые в народе имена богатырей. Были, фольклор складывались в среде удалого воинства, которое впитывало многоцветье культур соседствующих народов и уживалось вместе с ними.

Южному мужику нравится во всём оставаться казаком – не только на поле брани, но и в песне, в танце, в работе.

Во всём была своя традиция, своя изюминка. Было братское, родственное отношение друг к другу. Курение и пьянство не терпелось. Многодетность считалась обычным явлением.

Опыт народной жизни всегда остаётся живоносным источником национальной скрепы, с помощью которого можно решать многие не только сельские (крестьянские), но и государственные проблемы:

1. Занятость населения, трудоустройство.

2. Повышение благосостояния через развитие ремёсел, прикладного искусства.

3. Воспитание культурного, национально ориентированного нового поколения. Казак в мирной жизни был тем же крестьянином, что и пахарь северной деревни. Но у него кроме всего прочего стоял наготове строевой конь, «обстрелянный» и обученный. Он осознавал себя воином Христовым православного
вероисповедания. От малого до старого жители степи ревностно относились к своим традициям и обычаям. «Всё делать по-казачьи» – значит, быстро, красиво, дружно. Однако поспешное «тяп-ляп» тоже высмеивалось, тоже порицалось. Труд на земле, садоводство, рыбная ловля, земледелие, животноводство и государева служба не давали казаку «ходить сбоку чирика».

Осиротевших детей воспитывали родственники, соседи, крёстные родители.

Самое малое общество на хуторе, в станице – куток. Было за правило для взрослых называть друг друга по имени-отчеству. А дети приветствовали старших лёгким поклоном, называя незнакомых не иначе как «дяденька», «тётенька».

Дома строили потомки корабельных мастеров, от них передавался опыт строительства казакам. Хата, связь, курень, круглый дом – каждое строение имело свою планировку и расположение комнат. Богатые дома – обязательно с низами полуподвального типа, обязательно с широким карнизом и ставнями с орнаментом вверху. Кровельный материал – камыш, чакан (рогоз), солома, а в начале прошлого века стали появляться в станицах Дона куреня, крытые жестью, черепицей. Во второй половине прошлого столетия самым популярным и дешёвым материалом для кровли стал шифер. И всё-таки камышовые крыши дожили до наших дней. А чтобы покрыть строение камышом или соломой, требовалось мастерство, искусство. Мастеров называли «крыльщиками».

Особое место в доме казака занимала печь, оштукатуренная, побелённая глиной, лежанка – жёлтой, а печурки в виде пазух, норок для сушки обуви, карпеток – зелёной, синей, добытой в оврагах. Внимательные к своей внешности хозяйки вмазывали в комель печи зеркальце, и оно всегда было перед ними…

Донцы любили степь, реку, оберегали их православной молитвой и ратной службой. Оттого и сидел казак крепко в седле, крепко держал узду, что породила его донская земля и закалила в труде, в походах, предначертав ему жить в веках оберегом. Моё повествование о народных игрищах, забавах, музыкантах и песенниках, о том, как создавались семьи, строились дома, что значило иметь пай земли и строевую лошадь, по каким заветам жили на Дону семьи и воспитывали по шесть, по десять детей, оставаясь в мире и согласии на всю долгую жизнь.

Совестливость, справедливость, жизнерадостность – в основе моральных качеств жителей степи. Не обходилось, конечно, без чудиков, но их быстро поправляло общество во главе с атаманом и стариками сидельцами. Это общество было оберегом интересов большинства, его традиций, уклада и образа жизни от малого поселения до «всея войску Донской области».

В нравственном воспитании от младенчества до сопровождения человека в последний путь была и остаётся у большинства моего народа православная вера. Многое утрачено за 70 лет советского безбожия, но вера возрождается. Казаки исстари, ещё до крещения Руси, принесли на Дон христианскую веру и оберегали её; вся жизнь казаков была пронизана глубокой верой в учение Христа, верующие люди были в почёте и уважении, а все дела, начинаемые ими, – ежедневно, ежечастно, – начинались с обращения к Богу, призывая его быть помощником, наставником во всяком деле. И всюду, куда бы судьба ни забрасывала казаков, они в первую очередь начинали строить церковь, оберегая её в последующем на протяжении всей жизни и украшая свои храмы иконами и убранством. И не было у казака почётней обязанностей, долга, как священный долг Родину защищать по неписаным адатам: «За веру, Царя и Отечество».

Оберег… Народ-оберег… И на протяжении столетий он оставался и охранником, и первопроходцем, и защитником всего, что мы называем Россия.

 

Григорий РЫЧНЕВ

ст. ВЁШЕНСКАЯ,

Ростовская обл.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.