Эпоха такая – комиксы рулят

Один из самых ярких поэтов Сибири делится своим восприятием нынешних реалий

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 31, 27.08.2020, автор: Владимир БЕРЯЗЕВ (г. НОВОСИБИРСК)

Берязев Владимир Алексеевич родился в 1959 году. Поэт, переводчик, эссеист. Закончил Литинститут имени Горького в 1989-м. Автор 10 поэтических книг. Лауреат премий имени К.Симонова, имени Н.Клюева, «Белуха», журналов «Наш современник», «Дети Ра», «Эмигрантская лира». Работал директором и главным редактором литжурнала «Сибирские огни» (1999-2014). Живёт в Новосибирске.


Владимир БЕРЯЗЕВ

 

– Ощущаете ли такую субстанцию, как «предстихи»? Из чего она состоит?
– Предощущение творческих энергий, тоска и готовность к контакту, стремление услышать некую мелодию, что лежит в основе любого художества, сие более всего свойственно юности, молодым годам и выражается в чувстве тревоги, иногда доходящем до лихорадочного состояния. Отсюда отношение к младым сочинителям как к неким чудакам, полуюродивым, не от мира сего прибабахнутым. С постижением ремесла и всего массива предшествующего опыта и обретением мастерства в его высоком смысле, стихотворец научается управлять этим процессом. Та самая мелодия у него весьма искусно превоплощается в слова, облекается в плоть стиха. Это происходит по-разному. Существует статуя десятиметрового колосса в Тоскане скульптора 16-го века Джамболонья, так вот он должен был увидеть этого титана в дикой скале и в ходе многолетней работы извлечь его в виде совершенного образа, явить, что сродни акту рождения. Это и есть преодоление материала с помощью мастерства и через связь с миром духовным, где пребывают эти идеальные образы. На эту тему у меня есть вещица, посвящённая моему учителю Александру Плитченко, которая так и называется «Материал», где я манифестирую «Дай мне волю, туга материала!». Любопытные могут прогуглить. А заканчивается стихотворение следующими строками:
И когда осязанье и запах
Подкрадутся на согнутых лапах,
Тихо палец к губам приложи.
Пусть возникнет из глуби бездонной –
Кто там? что там? – из незамутнённой,
Не тобой сотворённой души.
– Что помогает вам «домолчаться до стихов»?
– В этой строчке Марии Петровых упор сделан на молчание как некую аскезу, я не вполне с этим согласен – и по смыслу, и по качеству стиха. Куда выше по духу, не смотря на внешнее морализаторство, «Душа обязана трудиться» Заболоцкого, вот это на самом деле понимание миссии человека на уровне монашеском ещё и в форме гениальных стихов:
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
В этой работе важно слушать себя и слышать мир. Иногда случается, что в промелькнувшем словосочетании, образе, сюжете ты прозреваешь весь объём произведения и начинаешь труд, как тот скульптор, по освобождению материала от всего лишнего. Последний великий пример такого откровения – Ржевский мемориал скульптора Андрея Коробцова и архитектора Константина Фомина, совсем молодых ребят.
– Когда стихи написаны, что происходит сразу после этого?
– А ничего не происходит. Какое-то время продолжаешь бормотать их про себя, а буквально дни спустя они отправляются в самостоятельное путешествие по социальным сетям, иногда дотекают до редакций журналов. О сути взаимоотношений автора и стихотворения очень точно и очень по-женски написала в своё время замечательная поэтесса, до 90-х жившая в Новосибирске, Нина Митрофановна Грехова (1941 г.р.), которую я тоже числю своим учителем:
Стихи – мои неласковые дети,
Мне вновь и вновь вас суждено спасти,
Внезапно возникают на рассвете,
Слепые, бездыханные почти.
Сегодня Нина Грехова, к сожалению, забыта. Дочь Маша увезла её в Испанию, и с той поры о ней ничего не известно.
– Как различаете хорошие стихи и не очень? А хорошие и великолепные?
– Некоторые любят повторять, мол, по дрожи сердечной и мурашкам. Но это в том случае, когда есть чему дрожать, когда сенсоры не забило спамом до полной непроходимости. Как объяснить людям, что Макаревич претенциозный, надутый как жаба графоман, а Высоцкий – характер эпохи, актёр, чуткий до городского фольклора автор баллад, обладающий харизмой певец, но никакой, боже упаси, не поэт. Почитайте его тексты с бумаги, тот же «Нерв», это ж невозможно слабо, иногда до пошлости. Человек, впитавший Заболоцкого и Ахматову (близких по времени), это отчётливо понимает.
– По наблюдению главреда «Литературки» Максима Замшева, вербальное вытесняется визуальным. Как часто с этим сталкиваетесь?
– Эпоха такая – комиксы рулят! Но я бы разделил книжное и вербальное. Глагольно-устная пора наступила после книжной в 60–70-х, с приходом в каждый дом радио и ТВ, отсюда феномен эстрадной поэзии, что есть облегчённый вариант книжной. Сегодня эта тенденция получила логическое развитие, об этом недавно написал пушкинист Валентин Непомнящий: «Невыносимо видеть плебеизацию русской культуры». Мне на своей странице в «Фейсбуке» так или иначе приходится с этим считаться, к текстам и стихам нередко стараюсь присандалить какую-нибудь картинку (цветок, огородные владения и труды, пейзаж или фото скифо-сибирских сокровищ). Приспособленец, словом…
– Что относите к системе табу в литературе – и искусстве в целом?
– Они, к сожалению, отсутствуют. Пушкин признавал необходимость цензуры, пройдя через грех скабрёзности и непотребства. В начале июля в Сети разразился грандиозный скандал по поводу генитальной публикации одной поэтессы происхождением из Омска, которой я, так случилось, являюсь как бы крестником, ибо 10 лет назад опубликовал в «Сибогнях» её, двадцатилетней, первую большую подборку. Она была по-настоящему талантлива. Кто ж мог предположить, что к тридцати годам уехавшая во Львов дама решится составить себе имя и славу на вагинальной теме. В итоге я коллегам сказал: ну, вот, мол, своего добилась, все только о ней и говорят, на что мне резонно ответили – да, говорят, но через две недели забудут, а вход в приличное литобщество для неё будет навсегда закрыт и денег на этом заработать тоже невозможно.
Я многое, очень многое не приемлю в текущей т. н. литературе, Пушкин про милость к падшим, чувства добрые и свободу стремления к совершенству всё сказал. Иное же – от лукавого. А в поэзии, по большому счёту, лишь четыре темы – Бог, любовь, смерть и мир как творение Божье. Не стоит даже пытаться ничтожество, грязь и тлен с шевелением червей делать темой поэтического творчества, автор тут же протухнет…
– Давно ли ваш читательский интерес переходил в читательский восторг? Что в приоритете – проза или поэзия, книги или журналы, бумага или «цифра»?
– Давно. В молодости это было открытие Павла Васильева, его «Тройку» считаю мировым шедевром, не уступающим масштабом «Пьяному кораблю» Рембо. Да и помимо этого у него много гениального, особенно в поэмах. Книги Василия Розанова остаются для меня непревзойдёнными. А в последний раз восторг испытал от поэмы Марины Кудимовой «Арысь-поле».
– Недавно прочёл у молодого сибирского поэта новое стихотворение, завершающееся знаменитой ахматовской рифмой «умру-на ветру». Когда я обратил его внимание на это, тот ответил: «Ничего страшного!» А вы как считаете?
– Текст предъявите! Там и заценим… А рифма – что? Рифма есть часть языка, рифма – всенародное достояние.
– Необходимые составляющие поэта – любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. А что ещё?
– Всё это чушь! Любовь к смерти и через это боязнь утратить душу ни за грош…
– Как пережили самоизоляцию?
– Я в состоянии самоизоляции нахожусь уже почти шесть лет. После увольнения меня губернатором Юрченко с должности главреда «Сибогней» изоляция от мира стремительно наступила. Вместо 50–70 телефонных звонков в день я иногда не получаю ни одного, ну, разве что от Энергосбыта и ЖЭУ. И я этому искренне рад. Если ты никому не нужен – значит, ты свободен. Например – для молитвы…
– В людях поселился страх заболеть коронавирусом. А какая зараза страшнее – вирусы наживы, равнодушия, бездарности?
– Давайте без пафоса. Изменить апокалиптические тенденции мы вряд ли в силах. Всё в руце Божьей. А по сему – «делай, что должно, и будь, что будет». Вон Бахыт Кенжеев из Нью-Йорка пишет о революции и хаосе в Америке. Мир сходит с ума. Так давайте постараемся сделать так, чтобы наших детей и внуков сие не коснулось. Будем трудиться.
– Верите ли, что в Москве появится станция метро «Аннинская» – в память о великолепном критике?
– У Льва Александровича была статья о моих стихах, и он писал предисловие к одной из книг, «Золотоносная мгла». Очень интересовался моими тамбовскими предками, у него таковые тоже имелись. А метро? Почему бы и нет, очень благозвучное название – правда, пользователи вряд ли будут знать в массе своей о чём и о ком это…
– Идеальное стихохранилище – Интернет или библиотека?
– Пусть расцветают сто цветов. В каменный век вернуться очень просто, думаю, это уже неоднократно происходило в истории человечества. Пусть будет больше шансов сохранить слово вещее с пеплом смешанное. Аминь.
– Тексты песен Стаса Михайлова трудно назвать поэзией. Однако на его концертах неизменные аншлаги. Почему?
– У меня соседка по Абрашино, 25-летняя красавица Юлия, покрытая тату, периодически собирает для летних забав-посиделок своих ровесников. Они слушают рэп, с моей точки зрения, эта музыка и речитатив находятся далеко за пределами художества, однако новое поколение сие потребляет и даже обременяет этим т. н. творчеством окружающих.
Стас Михайлов есть апофеоз пошлости, но, видимо, за счёт личного обаяния его дворово-подъездное творчество приобретает всенародный окрас. Но надписи на заборе про любовь к Люсе-Кате не долговечны, это известно. Состарится. И забудут навек.
– Как вы думаете, возможна ли интеграция писательских сообществ? Когда, на какой платформе?
– Писательские сообщества умерли окончательно и бесповоротно. Мы наблюдаем смердящие и полуразложившиеся трупы во главе с ничтожными, ослеплёнными тщеславием якобы лидерами. Я об этом писал в «Литературной России», в статье «Пора уходить в партизаны», любопытствующие могут прогуглить. Без идеологии как одной из основ державы, без бюджета, без государственной программы ни о каком профессиональном сообществе речи вести невозможно, в список профессий литератор не включён, а статус члена СП мало чем отличается от миллиона авторов на СТИХИ.ru.
– Действительно, в списке авторитетов современного общества поэтам отводится «…надцатое» место. Как относитесь к этому?
– Абсолютно нормально. Поэт беседует не с публикой. Ваня Жданов в Барнауле на поэтических чтениях своего имени в 2018 году твердил в экстатическом состоянии о метафизике своих текстов. Слушать это было довольно тяжело, но в главном он прав – поэт сегодня один из шансов-способов оправдания бытия. Поэт первый знает, что последует за разрушением Отечества и языка. Поэтому он служит. И это главное!
– Где проще выживать поэту – в мегаполисе или келье?
– Не проще, а достойнее. Как писала Ахматова «Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был». А инстинкт выживания становится сегодня как никогда актуален, опыт у нас огромен, одна блокадная эпопея чего стоит. Поэтому не важно, где – важно, с кем и ради чего. Ради России, конечно, иного не дано!..
– Фестиваль, на котором мечтаете побывать?
– В 2012-м году в 90-летие «Сибирских огней» я организовал и провёл поэтический фестиваль «Русский беркут» в Новосибирске в память о Павле Васильеве. Я бы хотел, чтобы фестиваль возродился во всероссийском или даже международном статусе, масштаб таланта Павла и прямая связь с Новосибирском тому прямая опора.
– Что можете простить талантливым коллегам – пьянство, лень, невежество, эгоизм?
– Все эти грехи свойственны большинству литераторов. И мне в том числе… Но не могу простить предательства. Его суть бытийно-метафизическая приводит меня в трепет, я не готов понять, как вчера близкие мне люди идут на это. Даже в Евангелие сие загадка…
– Что такое ваша территория комфорта?
– Комфорт это удобство по-англицки. Это – ничего не делать, лишь бы ничего не делать. Это не про меня.
– Что любите и что не любите?
– Люблю Пушкина. Не люблю варёную картошку…
– Насколько сильно ваше чувство азарта?
– В пятнадцать лет я достиг первого разряда по шахматам и даже участвовал в сеансе одновременной игры с чемпионом мира Михаилом Талем. Ничего азартнее шахмат не знаю. Поэзия в своём стремлении преодоления этой математической игре сродни. Но чтобы победно завершить партию, надо потратиться душевно и сердечно – на грани возможного… Иначе – халтура.
– Помечтаем. Приглашает вас губернатор и спрашивает, чем помочь. Что ответите?
– Я встречался с губернаторами. И не раз – с Индинком, Толоконским, Городецким. И Юрченко мне почётную грамоту за заслуги вручал, пока не уволил с подачи своего известного политолога-заместителя. Ничего они по большому счёту не могут, однако журнал «Сибогни» с помощью трёх первых названных удалось сохранить, через полтора года будем праздновать его столетие. Старейший в России! Именно это считаю своей главной заслугой на общественном поприще. А с властью надо сотрудничать, методично и каждодневно работать.
– Лауреаты первой премии «Лицей» получили по 1,2 миллиона рублей. Не многовато ли для делающих первые шаги в литературе?
– Там в финале была та самая бывшая омичка со своими вагинальными верлибрами. Если судить об уровне премии по её текстам, то становится понятно, за что дают этот миллион с гаком. Паскудство и непотребство не имеют отношения к поэзии, думаю, что это какой-то бизнес в жанре площадной скоморошины. Кто-то за это платит, видимо, есть далеко идущие цели…
– Какие книги вас изменили в детстве?
– Книги лишь отчасти способствуют духовному росту. Умение сочувствовать, сострадать, отзываться на прекрасное в мире передаётся от родителей, учителей, близких, от ангельской опеки. А книги советской школьной программы и внешкольного чтения хотя бы не делали нас хуже, не развращали…
– Как мне кажется, поэт всегда перфекционист. Это изнуряет?
– Стремление к совершенству, особенно в моменты словесной удачи, приносит сочинителю радость и наполняет смыслом бытие, возвышая над бытом существования. Изнуряет лишь занудное повторение одного и того же.
– Писательское счастье – это ежедневное вдохновение или любовь миллионов?
– Миллионы пусть Стаса Михайлова любят. А вдохновение слово опороченное, скомпрометированное. Не дай мне Бог сойти с ума – вот это и есть писательское счастье.
– Совсем недавно Госпремия России вручена критику Валентину Курбатову. Как думаете, всколыхнёт ли эта награда интерес к его творчеству?
– За Валентина Яковлевича рад. Но вряд ли это что-либо изменит, литература задвинута в пыльный чулан, на окраину современной жизни. Хотя несколько сот новых читателей сегодня уже победа.
– Чьим современником себя считаете?
– Анатолий Кобенков (Иркутск), Михаил Вишняков (Чита), Василий Фёдоров (Кемерово), Владимир Макаров (Омск), Владимир Башунов (Барнаул), Борис Укачин и уже упомянутый Алексей Калкин (Горный Алтай), Александр Плитченко и Нина Грехова (Новосибирск) – это всё поэты сибирские, большинство были мне друзьями, их уже нет. Из ныне здравствующих любезная моему сердцу Марина Кудимова, масштаб которой ещё предстоит оценить потомкам, а из прозаиков мне знакомых лично – Анатолий Кирилин (Барнаул), Александр Мелихов (Москва), Сергей Носов (С-Петербург), Леонид Юзефович (С-Петербург), Владимир Куницин (Москва) и Юрий Поляков. Эти останутся…
– Приведите пример удачной экранизации. Я бы прежде всего назвал военные истории – «Звезда», «В августе 44-го». А вы?
– Я в этом ничего не понимаю. Кино не смотрю уже двадцать лет кряду, с возрастом стал считать его навязыванием чужой жизни и отъёмом твоей. Это не касается лирических картин Андрея Тарковского, что можно назвать визуальной поэзией, и документального кино – великим лириком в нём был недавно умерший Юрий Шиллер, друг и старший товарищ.
– В театре говорят: на актёра нельзя научить – можно научиться! А на писателя научить можно? Мастер-классов и семинаров для этого достаточно?
– Талант даётся Богом. Мастерство передаётся из рук в руки, от Мастера к его наследнику, это событие из разряда сакральных, таинственных, но никакая он-лайн конференция и интернет-тренинг её заменить не могут. Только прямое общение. Мне посчастливилось побывать в юрте последнего великого кайчи Алексея Калкина (слепого сказителя Алтая), он ко мне прикоснулся, признал за своего, и как бы передал частицу своего духа. Этого не забыть!
– Как раскрутиться автору хорошей рукописи?
– Не останавливаться…
– Почему современные поэты не ставят перед собой задачу «глаголом жечь сердца людей»? Это слишком трудно?
– Потому что цели стихотворных проектов (!), так это нонче зовётся, принципиально иные. Прогресс – одно слово…
– Прилепин считает, что Водолазкин достоин Нобеля. А вы так о ком сказали бы?
– Водолазкин писатель выдающийся. Я бы сказал, что премия Нобеля достойна быть ему вручённой. А то в последнее время её присваивают не за художество, а за политические заслуги сочинителя…
– С точки зрения писателя – что такое оптимизация усилий?
– Руби дрова, сажай и выкапывай картоху, смотри на звёзды, не гневайся, не унывай, не оставляй трудов ежедённых и самых разных. И забудешь про этот вопрос…
– Современный человек станет абсолютно беспомощен в быту, как только отключат электричество. Вам не страшно думать о такой перспективе?
– Не страшно. Я помню, как в детстве при керосинке сказку слушал и сам книжку читал. Бояться надо того, чтобы человек не стал быть абсолютно беспомощным под давлением психотехнологий, манипулирования и зомбирования. Что реально наблюдаем…
– Поэтов крайне мало в телевизоре. Если бы вы могли выбирать, кому бы дали интервью из этой троицы – Дудь, Собчак, Познер? Почему?
– Поостерегусь. Как бы не оскоромиться. Эти персонажи достойны лишь обсценной лексики, помилуй, Господи…
– В этом году юбилей Бродского. Как ощущается воздействие его поэтики?
– Иосифа Александровича, конечно, не запихаешь в рукав жаркой шубы сибирских степей, не объедешь на кривой козе, но всё это как-то прошло мимо меня.
– Поэзия это метафоры, неологизмы, афористичность, авторская интонация – а что ещё?
– Поэзия есть отчётливое осознание своей конечности, тленности, но и трагическое преодоление своего ничтожества в слове – то самое осознание Творения: звёздного неба над головой и Божественного закона внутри нас.
– Как живётся, когда не пишется?
– Хорошо живётся, ибо пишется всегда, но не всегда записывается. Люблю повторять – поэзия есть дело молодое. Есть ещё одна любимая фраза, принадлежащая моему предшественнику на главредстве «Сибогней» 80-х Анатолию Васильевичу Никулькову: «Нет таких безвыходных ситуаций, в которые бы не попадали большевики!»

Юрий ТАТАРЕНКО

2 комментария на «“Эпоха такая – комиксы рулят”»

  1. Вопрос к Владимиру Берзяеву (если он читает электронный вариант интервью): Не подскажете, как называется стихотворение Александра Плитченко, где есть такая строка: “Оставьте дерево в покое…”? Искал в Сети, но даже здесь не нашёл.

  2. Александр Плитченко (1943-1997)
    ДЕРЕВЬЯ
    Не заставляйте говорить,
    Оставьте дерево в покое.
    Ему дано по-над рекою
    Бок о бок с облаком парить.
    Ему иная жизнь дана –
    Не говорить и не аукать –
    Зверей приветить,
    Птиц баюкать,
    Цвести и сеять семена.
    Ему
    С травою заодно,
    Как в доброту святую веру,
    Хранить земную атмосферу
    Высоким жребием дано…
    Я допускаю чудеса,
    Однако не было печали,
    Чтоб эти летние леса
    По-человечьи закричали.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.