Русские бесы в новой обёртке

№ 2022 / 44, 18.11.2022, автор: Александр РЯЗАНЦЕВ

Русской классике без бесов не обойтись. Представьте себе «Мастера и Маргариту», в которой нет ни Воланда, ни Коровьева, ни Кота Бегемота. Представьте, что Фёдор Михайлович Достоевский отказался от своего романа «Бесы», и мы так и не погрузились бы в разрушительный мир русских бунтарей и мечтателей. Представьте, что вмиг исчезли все графоманы и остались только хорошие писатели.

Представили?

Да, русская классика без бесов ну никак не может.

Художественный руководитель Театра им. Моссовета Евгений Марчелли это хорошо понимает. Потому в качестве материала для своего нового спектакля он выбрал классическую пьесу Александра Николаевича Островского «Бесприданница». Назвал он её, правда, чуть по-другому: «БЕСприданница». Почему? Да потому, что пьеса эта, особенно в оптике Евгения Марчелли, о бесах. Причём русских бесах: одиночестве, махровом капитализме, негибких «родительских установках», продиктованных не логикой момента, а стремлением к выгоде и воспроизведению традиционных для тогдашнего общества социальных ритуалов, чтобы не выделяться и сохранять единение со своим классом.

В результате главная героиня пьесы, Лариса, как мы помним, умирает. И не важно, в каком стиле показана её трагедия: в антураже XIX века или лёгкого постмодерна, где все понимают, что на сцене персонажи, а не люди, и при этом если актёр ест пельмени, то он действительно ест пельмени, а если пьёт вино, то действительно пьёт вино (так вымысел вступает в прекрасный союз с реальностью), а герои одеваются по-современному, но говорят языком Островского. Да, текст пьесы в спектакле не подвергается изменениям, что играет постановке только на руку: новая «обёртка», расставленные режиссёром акценты усиливаются и привлекают внимание как раз за счёт того, что герои говорят так же, как и сто лет назад, что помогает, во-первых, сохранить естественность фабулы, упростить передачу заинтересовавших режиссёра проблем и смыслов, а во-вторых, задавать вопросы. Например: почему разбогатевший человек не разговаривает с теми, кто его беднее? Говорил-говорил, когда вы одного поля ягода были, а вдруг поднялся по социальной лестнице – и всё. Не потому, что рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. Всё связано с социально-экономической иерархией, системой, установкам которой человек будет следовать вне зависимости от своих желаний. Ведь если он поставит желания выше диктата системы, то будет конфликт, как у Паратова, который потерял свою Ларису.

Виталий Кищенко, убедительно сыгравший Мокия Парфёновича, вновь и вновь подтверждает свой статус одного из лучших современных российских артистов, способных за несколько секунд снять маску безразличия и безэмоциональности и буквально взорвать зал своей харизмой. Почему? Потому, что он в тот момент становится Мокием Парфёновичем, который страдает, как и каждый русский человек, от своих бесов. В случае с героем Кищенко – богатства, одиночества, следования системе и приближающейся старости. Или Станислав Бондаренко, исполнивший роль Паратова – его герой, казалось бы, относится к богатой, но крепкой и редкой «золотой молодёжи», не отдыхающей, а постоянно увеличивающей свои капиталы; эти ребята давно привыкли к системе, вернее, к тому, что попав в неё, ты должен ей следовать. Потому Паратов готовит себя к браку не по любви, прощается с юностью – и тут вспоминает свою былую любовь, которая никуда не делась. Её просто придавили расчётом. А расчёт – такой же бес, что и страсть.

Спектакль не лишён бесовщины и в образе Ларисы, которая вместо цыганской песенки стоит и кричит. Просто кричит. Всё громче и громче. И кажется, что это такая шутка, как будто сейчас выйдут люди с гитарами, и заиграет жёсткая музыка в стиле грув-метал, но нет: в крике Ларисы слышна не тоска XIX века, а холодность века XXI.

Время идёт, а люди не делают выводов. И вновь, потакая своим бесам, выпускают их и уничтожают – как свои судьбы, так и судьбы тех, кто от них зависит.