ПОЭЗИЯ ЖИВЁТ В КАЖДОМ ЧЕЛОВЕКЕ

№ 2006 / 37, 23.02.2015

Наталья Ахпашева – одна из самых заметных поэтесс Сибири. Она автор нескольких сборников, её стихотворения и поэмы появляются в журналах «День и ночь», «Сибирские огни», в московской печати. О литературной жизни Хакасии, о культурных процессах в стране с Натальей Ахпашевой беседует наш корреспондент Роман Сенчин.

– Наталья Марковна, какое место в обществе, на ваш взгляд, сегодня занимает поэзия? Востребована ли она?
– Каждый поэт, который вынес свои стихи на публику, примерно знает круг тех, кто его читает. Кто-то с поэтом выходит на личный контакт, доходят отзывы о том, что он пишет, хорошо или плохо, но продаются книги. Иногда у поэта даже спрашивают, когда будет что-то новое. А без ответной реакции, наверное, не очень-то и пишется. С другой стороны, вопрос в том, что поэзия, да и литература в целом, заслонена другими источниками информации. Если раньше мы все читали – собственно, другого полезного времяпрепровождения не было, то сейчас появились десятки телевизионных каналов, видео, ди-ви-ди, Интернет со своей литературой. И сознание потребности традиционной поэзии у новых поколений исчезает. То есть, молодые люди очень редко идут в библиотеку или в магазин за книгой стихов, у них, как правило, нет любимых поэтов, которых они перечитывают. И вообще уровень культуры людей, конечно, падает. На вступительных экзаменах в наш Хакасский университет, например, полно анекдотических ситуаций. В советское время это было редкостью, а теперь никого не удивляет, когда абитуриент на вопрос: «Войны с кем изображены в «Войне и мире», отвечает, что с фашистами. Но поэзия все равно, несмотря на падение общей культуры, пусть опосредованно, к людям приходит. Через другие тексты, через городской фольклор, тот же Интернет. Нельзя сказать, что сегодня люди живут без поэзии. Но мы возвращаемся к фольклору, к временам зарождения вербального искусства.
По-моему, в последние годы произошло новое разделение литературы на официальную и неофициальную. Официальное печатается в журналах, выходит в виде книг в толстой обложке; в нашей республике изучают в университете местных литераторов – есть курс оригинальной литературы. Но в то же время существует и неофициальная литература. Сегодня главный её источник – Интернет, а особенно для молодёжи он привлекателен, значит, привлекательна и интересна интернетовская литература. Или взять тот же современный фольклор, слоганы, шансон – мы этого вроде бы и не замечаем, мы находимся на некоем ином уровне, но это не значит, что вокруг ничего нет. Просто поэзия очень сильно видоизменилась, а нам трудно это принять.Я вообще считаю, что человек без поэзии не может, и в той или иной форме она в человеке живёт. Должно, наверное, пройти какое-то время, чтобы стало видно, чем поколение нынешних пятнадцати-двадцатилетних дышало, какие авторы соответствовали их запросам, потребностям.
– А как, по вашим наблюдениям, много ли сегодня молодёжь пишет стихов?
– Молодёжь сегодня пишет больше, чем, например, в моё время. У неё сильнее потребность высказаться, поделиться своими мыслями и показать это авторитетным в литературных кругах людям. Но, как я заметила, молодых авторов совершенно не волнует, хорошо они написали или нет, их волнует – понятно ли. У меня сложилось такое впечатление, что им важна не форма, а само содержание. Мы же больше стремились найти оригинальную форму, отточить её.
– Сами писатели любят говорить, что литература это занятие одинокое, но тем не менее то и дело собираются в группы, создают объединения. Как с этим в Хакасии?
– Несколько лет назад у нас появилось литературное объединение «Багульник», в котором были в основном молодые ребята. Но очень быстро весь костяк «Багульника» оказался в Литературном институте, один из них, Сергей Чередниченко, стал публиковать свои рассказы в московских газетах и журналах. А «Багульник» как-то сник. Но вот, например, литобъединение «Стрежень», которое образовалось в Саяногорске ещё в шестидесятые годы, когда начали строить Саяно-Шушенскую ГЭС, это, я считаю, уникальное явление. В объединении сегодня и те, кто его начинал, и постоянно приходит молодёжь. «Стрежень» выпускает одноимённый журнал, который долгое время являлся единственным литературным журналом в Хакасии, потом появился «Абакан литературный». У членов объединения выходят книги, в общем, «Стрежень», это живой, действующий организм. Он сохраняет традицию, грубо говоря, советского стиха, видение мира глазами той эпохи, но в сегодняшних условиях. И это тоже немаловажно.
Литобъединения, как правило, долго не живут. Люди вырастают, расходятся, а «Стрежню» как-то органично удаётся сохраняться, не закостеневать. Может, это оттого, что многие члены его люди без особых амбиций, не мнящие себя великими писателями. Они хотят писать, хотят обсуждать то, что они написали и прочитали, учиться друг у друга. Вообще это свойственно провинции – такие объединения, они своего рода оазисы культуры.
– Но, наверное, не только творческие объединения должны создавать культурную среду – большое значение здесь традиционно имели литературные журналы.
– Дело в том, что журналы открывает или тем более приносит в них свои произведения человек, уже ориентирующийся в литературной ситуации. Но журналов в провинции мало. У нас на республику сегодня один журнал – «Абакан литературный», который к тому же то закрывался, то возобновлялся. Совсем недавно, после долгого перерыва вышел новый номер.
– Да, несколько номеров «Абакана литературного» и по объёму и по географии авторов тянули на настоящий толстый журнал…
– Но нам всё-таки интереснее видеть на страницах республиканского журнала свои дарования, краеведческую литературу, критику. То, что пишут за пределами Хакасии, мы можем узнать из столичной периодики.
– Наталья Марковна, но ведь многие сейчас и не знают, что выходят толстые журналы, и Интернет в этом – не спасение.
– Понимаете, в последние годы интерес к литературе вообще упал. Нельзя сравнивать то, что было лет двадцать назад, и то, что сейчас. Вообще, тот факт, что традиция толстых журналов в наших условиях сохраняется, я считаю чудом. И пусть тиражи упали во много-много раз, но все-таки сохранено читательское поле, сохранён высокий уровень публикаций. Раньше чтение или хотя бы присутствие на полке толстых журналов было признаком успешности – их попросту трудно было выписать, купить. Была даже мода на «Новый мир», «Наш современник» вроде моды на подписку на собрания сочинений. Сегодня читатель толстых журналов это человек интеллигентный, по-настоящему интересующийся происходящим в нашей литературе.
– А какова роль региональных журналов?
– Возьмём старейший толстый журнал «Сибирские огни». По крайней мере, литературоведческий смысл и значение он сохранил. То, что этот журнал отображает на довольно высоком уровне лит-процесс в Сибири, это ценно. У читателей существует большой интерес к нему. Помимо этого «Сибирские огни» отслеживают происходящее в Москве, Петербурге, являются своего рода посредником между столицами и сибирским регионом. У журнала были проблемы, когда он не выходил или выходил нерегулярно, и сразу, как это всегда бывает, стал терять читателей. Сегодня у «Сибирских огней» с периодичностью вроде бы всё нормально, читатель возвращается… Чем толстые журналы отличаются от большинства других, где печатают стихи, прозу? Большинство журналов решают свои финансовые трудности следующим образом: заплати, мы тебя напечатаем. И тем самым уровень, естественно, снижается. По таким журналам уже нельзя оценивать современную литературу, они становятся почти тем же, чем является нынешний самиздат, – у человека есть какая-то копейка, чтобы издать своё или своего друга сочинение. Поэтому в большинстве толстых журналов такие сильные и строгие редакторы – на них лежит ответственность сохранения уровня, а для писателя сам факт публикации в толстом журнале и сегодня – знак качества его текста.
Есть ощущение, что интерес к тому, что происходит за пределами Садового кольца, в Москве очень слабый, с другой стороны в московских газетах и журналах появляются статьи, где присутствует обида, что в провинции они не очень-то востребованы. Дело здесь в том, что провинция давно уже живёт своей жизнью, мало ориентируясь даже в культурном отношении на столицу. Существуют свои островки, свои журналы, книги, которые не видят в столице, а в провинции не видят столичные издания. В определённом смысле связующим звеном в нашем регионе можно назвать журнал «День и ночь», который выходит в Красноярске. Роман Солнцев старается публиковать писателей со всей России, создать панораму того, что происходит в литературе в общероссийском масштабе. А «Сибирские огни» в основном ориентированы на сибирских авторов.
– На ваш взгляд, нужна ли литературная критика?
– Если ты пишешь для людей, ты должен быть готов к тому, что о тебе и твоих вещах могут возникнуть самые разные мнения. И критик, это, так или иначе, самый понимающий, искушённый читатель. Ему есть с чем сопоставить, с чем сравнить. И его оценкам можно доверять. Если произведение действительно интересное, которое людьми по-разному воспринимается, вокруг которого возникают споры, тогда это произведение действительно стоит внимания. А если после очередной книги того или иного писателя остаётся только похвалить его за старые заслуги, то настоящей критике здесь делать нечего. Критика возрождается, когда появляются спорные, достойные критики произведения. А когда в литературе тишь и гладь, критика мельчает, исчезает. Сегодня у нас есть довольно-таки сильные критики, много молодёжи – значит, им есть что критиковать.
Выбор у читателя огромный, общество разношёрстно. Каждый человек – индивидуум, у каждого свои взгляды, и каждый находит своего писателя. Создать единую систему, охватить единым мозгом происходящее хотя бы в литературе, невозможно. Тем более – сравнить то, что происходит с тем, что было тридцать, сорок, сто лет назад. И здесь огромна роль критики – нужно намечать какие-то ориентиры, отслеживать, находить тенденции, пытаться в будущее заглянуть.
– Кого из нынешних писателей Хакасии, Сибири вы можете выделить?
– Прежде всего хочу назвать Владимира Берязева. Он живёт в Новосибирске. Его стихи очень разнообразны, он вводит в поэзию много новых, не присущих ей вроде бы слов из научного оборота, просторечия, диалектизмы… Понимаете, идей и задумок у каждого поэта много, а вот со словами – сложности. Берязев ищет и находит эти новые, современные слова. Он пишет много, на хорошем уровне, а это тоже сегодня редкость… Вот, с одной стороны, хорошо, наверное, было писателям во времена крепостного права – он писал, читал, а крепостные за него работали. Сегодня писатель, как правило, человек небогатый, писательство его не кормит, поместья нет. И люди не то чтобы меньше стали писать, а как-то второпях, между делом, выбирают в основном короткую форму. Но Берязев, кстати, в некоторой степени коммерсант, что в моей голове не укладывается – настоящие поэты и бизнес, на мой взгляд, несовместимы. А ему удаётся, его энергии хватает и на бизнес, и на стихи. Он директор издательства.
– Но издательская деятельность, особенно в провинции, достойна уважения. Рискованное занятие.
– Может быть… Одним словом, Владимир Берязев, это для меня загадка. Особенно – его стихи. Понимаете, когда ты пишешь, ты всё равно в душе считаешь, что делаешь это лучше всех. Иначе нет смысла что-то писать. И когда ты вдруг видишь, что кто-то рядом пишет лучше, интереснее, то это всегда удивляет, радует, но и рождает какую-то такую благотворную ревность. Для меня такой человек Володя Берязев. Уже давно хочу написать о его стихах, всерьёз их оценить, разобрать, но всё не соберусь.
– Наталья Марковна, а кто, на ваш взгляд, актуальный герой современной литературы?
– Литература всегда в той или иной степени занималась воспитанием. В ней всегда были положительные и отрицательные герои. Полностью положительного героя нам сегодня дают боевички, детективы. Он в практическом смысле борется за правду, уничтожает зло. Но однозначного, как телеграфный столб, героя литература, которая больше исходит из реальной действительности, создать не может. Человек очень сложен, и становится всё более сложным. К тому же писатели отображают ту социальную ситуацию, которая вокруг них – даже если это фантастика, ещё что-то далёкое от реализма. И сегодня в нашей жизни человека, на которого мы могли бы ориентироваться, нет. Откуда же литература его возьмёт? Придумать? Это вряд ли будет удачно, вряд ли такая книжка станет фактом литературы.
– Но сейчас всё сильнее мнение, что литература именно должна создавать таких героев, примеры для подражания.
– Я придерживаюсь точки зрения, что писатель зависит от материала, который ему даёт окружающая действительность. Даже в советское время учителя обращали наше внимание на некоторую ходульность, прямолинейность тех же «Что делать?», «Мать». И такого ходульного и прямолинейного можно написать много. Подобных книжек и сегодня полно, но останется ли что-то из этого потока для будущего – большой вопрос. Тот же Акунин со своими якобы историческими романами, его положительный со всех сторон, чрезмерно умный и проницательный Фандорин, он разве может служить примером? Это не больше чем персонаж детективного сериала.
– И последний, несколько трафаретный вопрос, над чем вы сейчас работаете?
– Я готовлю книгу стихов о женщинах. Рабочее название – «Начало Инь». Идея её, грубо говоря, – что женщина всё-таки основа жизни. У мужчины нет смысла, если у него нет женщины, потому что всё к тому сводится, что если человек не выполняет свой биологический долг, то все его остальные обязанности, идеи, занятия, теряют смысл. То есть – одно без другого существовать не может. И такой двигатель мужчины, это женщина. Не я, конечно, до этого первая додумалась, об этом много было сказано… Мужчины, это рациональный разум, а женщины более эмоциональны, импульсивны, капризны. И природой так устроено, что мужчины призваны природой выполнять эти капризы. В моё время девушке достаточно было выйти замуж, и у неё появлялся определённый статус. Можно было заводить детей. Мать-одиночка считалась чем-то постыдным, из ряда вон выходящим. Сегодня всё по-иному – система бойфрендов, ни к чему не обязывающая, и женщине приходится просчитывать, сможет ли она одна воспитывать своих детей, дать образование, обеспечить им крышу над головой. Сегодня только родители поднимают детей – государство этим не обеспокоено. Поэтому женщине, если она нацелена на семью, приходится выбирать мужчину часто не по любви, а исходя из его практических возможностей. У женщины появились новые условия жизни, новые, не свойственные ей задачи. Само понятие слова «любовь» изменяется – можно выйти по любви, а дальше что? Получается, что полюбить сегодня и продолжить биологический род, это далеко не одно и то же.
Я не стремлюсь посредством стихов изучать эту проблему, но показываю некие ситуации, образы, смотрю на это глазами женщины. Мне это близко, я вижу, как женщины меняются. Тут можно вспомнить и героиню повести Валентина Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана». Ведь она, а не её муж, решилась мстить за поруганную дочь. Она берёт в руки ружьё, убивает. И таких случаев становится всё больше. Это, конечно, тревожно, но если женщина не станет сильнее, активнее, агрессивнее, то человеческий род может вообще иссякнуть. По крайней мере тот, что развивается по такой схеме, какая у нас сейчас. И тогда нашу землю заселят иные какие-нибудь племена и народы…
Беседу вёл Роман СЕНЧИН
АБАКАН – МОСКВА