Золотое время Проханова

№ 2014 / 6, 23.02.2015

Новый роман Александра Андреевича Проханова «Время золотое» с художественной точки зрения новым, конечно же, не является. Это на руку всем прохановским хулителям

Новый роман Александра Андреевича Проханова «Время золотое» с художественной точки зрения новым, конечно же, не является. Это на руку всем прохановским хулителям, любящим кричать, что старик, мол, исписался, гонит одно и то же, погряз в своей пропутинской графомании и прочая, и прочая. Лично я Александра Андреевича люблю, до хулителей мне нет дела. Любви этой не мешает его слепая, яростная вера в президента Путина, которую я не разделяю. Но меня всегда восхищала в Проханове твёрдая, внятная позиция по отношению к Родине, государству и будущему России. Державник до мозга костей, он один из немногих писателей, кто не боится громко озвучивать самые непопулярные вещи. И плевать ему с высокой колокольни, что подумают по этому поводу на радиостанции «Эхо Москвы» или в «Новой газете». Позиция его искренна, идёт от сердца. Таким и должен быть настоящий русский писатель.

Важно понять одну простую вещь: роман «Время золотое», как и предыдущие романы писателя, не является отдельным и самостоятельным художественным творением. Проханов всю свою жизнь пишет один большой роман, воспевая русскую цивилизацию, особый русский путь, Русскую Победу. И в этом смысле премия «Золотой Дельвиг», взятая романом, дана, безусловно, за весь объём текстов о Русской Победе («Иду в путь мой», «Дерево в центре Кабула», «Чеченский блюз», «Красно-коричневый», «Господин Гексоген», «Крейсерова соната» – список не полон). Но даже в этом неполном списке роман «Время золотое» стоит особняком. Не изменяя вере в грядущий русский Прорыв, Проханов-художник впервые начинает сомневаться в мессианской роли нынешнего президента. Это знаковый момент, акцентирую на нём внимание.

Сюжет романа связан с реальными событиями опосредованно, на уровне фабулы. Выборы президента в мае 2012 года, предвыборная гонка, интриги, Болотная, оппозиционные лидеры – всё это присутствует в романе, не претендуя, впрочем, на историческую достоверность. Проханов, как заправский алхимик, перемешивает людей, события, народные массы так, что получается густой бурлящий отвар. Ему нет дела до неточностей, вымысла, совпадений и аллюзий – Проханов-мистик мыслит в иной системе координат, возводя конкретную историю до уровня мифа.

В романе три центральных персонажа: лидер оппозиции Градобоев, премьер-министр и будущий президент Чегоданов и тайный советник Бекетов, в срочном порядке вызванный из провинции, где он долгое время находился в опале. На фоне усиливающихся протестных настроений Бекетову нужно сделать ход конём, сплотить народ вокруг утратившего доверие лидера и спасти от краха русскую государственность. Типичный русский сюжет, уходящий своими корнями в древние былины, сказки, народные предания. И если первые два героя понятны и узнаваемы сходу (в романе вообще много узнаваемых персонажей), то образ Бекетова сложнее. Кто-то видит в нём Суркова, кто-то самого Александра Андреевича. Подобные сходства имеют место быть, но было бы слишком плоско и одномерно заявлять о таковых в категоричной форме. Образ Бекетова – это образ Ильи Муромца, Иванушки-дурачка, серого кардинала и государственника, служивого человека, патриота. Все вместе. Одно не отделяемо от другого. И только такой сплав силы, воли, хитрости, веры позволяет Бекетову стравить оппозицию, показать народу её истинное лицо и выиграть битву за государство Российское. Бекетов – былинный герой, наделённый всеми положительными чертами. Характер его прост и даже типичен, и вместе с этим эпичен: автор старательно строит из него ролевую модель поведения, образец спасителя Отечества. Впрочем, ставший президентом Чегоданов, тут же отдаляет от себя выполнившего свою роль Бекетова. Надо сказать, что Чегоданов-Путин – этот не тот светлый и возвышенный персонаж, выведенный Прохановым в «Господине Гексогене». Образ остаётся положительным, но уже клеймо отступничества явно прорисовывается в облике, характере, поступках. Проханов-художник не связывает с ним надежд на возрождение страны и начинает вместе с Бекетовым ждать нового мессию, грядущего великого царя земли Русской. Мифопоэтика романа поразительна: Проханов не боится показаться смешным, юродивым или безумным, поёт песнь о Русской Победе, хотя голос его порой звучит на грани фальши. Впрочем, заблуждения великого человека тоже могут нам о многом рассказать.

Ходит слух, что во время предвыборной кампании президента Путина, Проханов ежедневно бывал у него на приёме, советовал, подсказывал, помогал в предвыборной борьбе. Как только Путин в третий раз стал президентом России, Проханов ни разу не смог попасть к нему на приём. В администрации президента его встречал неизменный отказ. Если этот слух достоверен, тогда позиция Проханова-художника становится объяснима. Мавр сделал своё дело – больше в нём не нуждаются. Тогда становится объясним поступок Чегоданова по отношению к Бекетову. Вообще всё в романе встаёт на свои места. Обида – сильное чувство, так просто его не изжить.

Проханов не был бы Прохановым, если бы лишился веры сам и оставил без веры читателя. В наше время, когда либеральный курс власти очевиден и пересмотру не подлежит, необходимо иметь твёрдую точку опоры, чтобы не потерять себя в этой квазидействительности. Для Проханова этой точкой является грядущая Русская Победа. Мысли об отроке, который примет обновлённое царство являются, конечно же, литературным ходом, упрощением будущей модели государственности, приданием ей сакральных смыслов. Вся эта мистика и мифология являются для Проханова щитом, защищающим его от скверны, которой – увы! – так много в нашей жизни. Скверна эта вполне определённа, материальна и персонифицирована: три девицы в цветных колпаках из группы «Весёлые мартышки» оскверняют храм, распевая во весь голос:

Мы весёлые мартышки,

У нас бритые подмышки.

Мы проворны и ловки,

У нас бритые лобки.

Эта скверна выражается в кощунственных опросах на телеканале «Дождь», отражается в лицах чиновников, купленных прокуроров, олигархов, разворовавших страну. Эта скверна в фашиствующих молодчиках на Майдане, в пошлости и разврате, льющемся с экранов телевизора, в обнищании и вырождении некогда великого народа. Но самое главное – эта скверна в нас самих. Засела где-то глубоко внутри, и точит оттуда, заставляя молчать, терпеть и услужливо улыбаться. Имя этой скверне – холуйство. И об этом тоже пишет Проханов в своём романе.

Теперь к названию. Время в романе совсем не золотое – ржавое время, дрянное, прохудившееся. Но вера в грядущее обновление живёт на каждой странице. С каждым новым абзацем снимается мутный слой, и проступают на поверхности золотые проблески. До ясного ровного сияния ещё далеко, но Бекетов в конце романа возвращается к себе в провинцию с чувством выполненного долга. Страна спасена от краха, а то, что правитель чудит – перетерпим, переждём, нам не впервой; и наступит по преданию пустынных старцев время золотое. Через шесть лет явится отрок, и поднимет сохранённое от поругания Отечество к новым вершинам. И плевать Проханову, верит в это читатель или нет: автору самому насущно необходимо во что-то верить, приближать время золотое, вопреки здравому смыслу надеяться на чудо. Авось, прорвёмся.

Дмитрий ФИЛИППОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ