Материалы по номерам

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

Принцип матрёшки 
      
     Писать бестселлеры, оказывается, не просто, а убийственно просто. Особенно детективы. Рецепт: берётся обаятельный и удачливый герой и его завистливый компаньон-соперник, коварная красотка и её грубый компаньон-бандит, добавляется несколько трупов, одинокий сыщик, жестокий розыгрыш, всё это заправляется безудержной рекламой – и готово блюдо, можно подавать. Желающих отведать навалом: как сообщает обложка книги Питера Джеймса, его роман «Убийственно просто» разошёлся по миру тиражом более 8 миллионов экземпляров. Свою лепту в это триумфальное шествие внесло издательство«Центрполиграф», выпустившее русский перевод. 
     Опытный автор (реклама называет его создателем бестселлеров, правда, не уточняя, каких. Упоминается только фильм «Венецианский купец» с великим Аль Пачино: Джеймс был кинопродюсером) строит повествование по принципу матрёшки. Матрёшка первая: молодой бизнесмен Майкл накануне свадьбы со своей очаровательной секретаршей Эшли устраивает мальчишник. Майкл всегда славился дружескими розыгрышами. Например, его приятель Пит как-то провёл незабываемый день, «болтаясь над Клифтонским ущельем. Майкл придумал приковать его наручниками к перилам подвесного моста, предварительно нарядив в кружевные панталоны с оборками, откуда торчал внушительных размеров фаллопротез. Пит провисел над пропастью, пока беднягу не спасла пожарная команда». Поэтому Майкловы друзья решают отплатить счастливому жениху той же монетой. Они помещают пьяного Майкла в настоящий гроб и закапывают в укромном лесном уголку, пообещав вернуться через пару часиков. Для связи оставляют Майклу рацию, а для прочих нужд – порножурнальчик, бутылку виски, фонарик и дыхательную трубку. Конечно, читатель уже понял, что через два часа из гроба никто не восстанет – иначе откуда взяться 461 странице текста. Майкл будет взывать «Выпустите меня, козлы!» ещё долго, а сами «козлы», едва отъехав от места розыгрыша, попадут в смертельную автокатастрофу. Все четверо. Вместе с рацией для связи с Майклом. Кроме них о местонахождении «покойника» никто не знает. А рацию на месте аварии найдёт парень по имени Дэви. Но Майклу ещё долго вопить «спасите-помогите!»: Дэви умственно отсталый и не хочет показать рацию своему полицейскому папе, почему-то опасаясь родительского нагоняя. Матрёшка вторая: безутешная Майклова невеста Эшли, когда её никто не видит, сразу прекращает рыдать и занимается сексом и деловыми переговорами с бизнесменом Марком – компаньоном своего жениха. Эта парочка в курсе, где находится Майкл, но не спешит его вызволять. У Эшли был план: «она выйдет за Майкла замуж, а потом с ним разведётся. Всё просто: достаточно подложить под него шлюху и заснять их игры скрытой камерой. При разводе Эшли получит половину акций Майкла, а если добавить к ним тридцать три процента Марка, они вдвоём завладеют контрольным пакетом, а заодно и компанией…» Матрёшка третья: герой спасён из гроба неким радиолюбителем Виком, засёкшим переговоры Майкла по рации. Вик прячет связанного Майкла в подвале и требует выкуп. А для подтверждения серьёзности своих намерений отрубает у пленника палец и посылает по почте Марку… А Марка убивают, а Эшли оказывается вовсе не Эшли, а… Но в самой последней матрёшке ждёт почти счастливый (всё-таки герой лишился пальца) конец и гибель злодеев. 
     Хотя можно расставить матрёшки и по-другому. Сверху – матрёшка-реклама, большая и яркая. Под ней – с натугой закрученный сюжет, изложенный тускло и безлико. Язык книги состоит из «оригинальных» сравнений («на пороге приёмной стоял белый как мел Марк, явно чувствовавший себя не в своей тарелке») и «содержательных» диалогов («– Да. Я… я… а как же Джилл? – Расстроена. Что, по-твоему, она должна чувствовать? – Угу. – Что значит «угу? С тобой всё в порядке? – Вроде того. – Ты протрезвел? – Конечно… – А голосок что-то не слишком твёрдый… – Плохо себя чувствую, ясно? – Ясно. Но ты это сделаешь? – Мы же договорились. – Позвони мне потом. – Конечно…») А где-то в самой глубине – крошечная матрёшка под названием «литературный талант». Убийственно просто, правда? 
      
      
      
      
     Сага о Мерзловских 
      
     Прежде чем прочесть роман Вацлава Михальского «Для радости нужны двое»(издательство «Согласие»), лучше всего познакомиться с двумя другими произведениями этого автора – «Весна в Карфагене» и «Одинокому везде пустыня» (тем более, за «Весну...» автор получил Госпремию России). Потому что в них начинается рассказ о сёстрах Марии и Александре – дочерях адмирала Российского Императорского флота Александра Мерзловского. Революция и Гражданская разметали по свету самых родных людей. Белоэмигрантская судьба Марии забросила её сначала в Северную Африку, в Тунис, потом в Чехию, во Францию… Сашенька осталась в Советской России вместе с матерью Анной Карповной, тщательно скрывавшей своё дворянское происхождение и знание языков. 
     «Для радости нужны двое» продолжает семейную сагу. Действие романа происходит накануне и во время Второй мировой. Саша воюет на Украинском фронте (она – операционная медсестра), где встречает свою любовь, чтобы вскоре потерять. После немецкой бомбёжки на память о молодом муже Адаме у Александры остался только сапог с его левой ноги – «прямое попадание». Хотя на самом деле Адам не погиб, его спасли и выходили добрые люди – семья Половинкиных. А Мария тем временем занята строительством дорог и реконструкцией портов в Северной Африке (где местное племя туарегов даже возвело её в ранг святой), влюбляется во французского лётчика Антуана, с которым терпит крушение во время их полёта над Сахарой. Антуан становится её мужем… 
     На этом роман заканчивается, но повествование наверняка продолжится. Проза Михальского такова, что читать её можно долго и неторопливо, и она не надоест благодаря любви автора к своим героям, особенно героиням. Об этом писал когда-то Валентин Катаев: «Женские образы в прозе Михальского всегда достоверны и неповторимы». А точность деталей и редкий в сегодняшней литературе сочный, живой язык как будто переносят нас в иное – далёкое и несуетное – время. И хотя на долю героев выпадают войны и другие страшные события, они всегда помнят, что жизнь – не только грязь и кровь, но и небо, и море, и васильки в поле: «Они свернули с дороги в поле нарочно, чтобы собрать побольше васильков, которые ярко голубели среди туго налитых, но ещё зелёных колосьев. Был день рождения папа, и они ещё со вчерашнего дня сговорились с няней нарвать ему огромный букет васильков, чтобы Машенька преподнесла их во время торжественного семейного обеда. Она знала, что папа любит васильки, а значит, будет им рад, как хорошему подарку…» 
      
      
      
      
     В мире мемов, или Секс с грибами 
      
     Уже предисловие (точнее, предпредисловие) труда Ричарда Броуди «Психические вирусы» (издательство «Поколение») выглядит многообещающе: «В этой книге содержится живой психический вирус. Не читайте её, если не хотите заболеть. Инфекция может повлиять на склад ваших мыслей – возможно, не сильно, а возможно, и серьёзно. Она может даже перевернуть ваше представление о мире». После таких слов только самый ленивый и нелюбопытный удержится от того, чтобы не заглянуть в книжку хоть одним глазом. Тем более, автор сразу сообщает читателю радостную новость: наконец-то появилась наука меметика, объединяющая биологию, психологию и когнитивистику (если не знаете, посмотрите когнитивистику в словаре сами). 
     И не надо скепсиса: мол, жили без меметики столько лет и ещё как-нибудь проживём. Ричард Броуди как раз и печётся, чтобы мы с вами жили не как-нибудь, а хорошо. А для этого нужны в первую очередь не всякие экономические и социальные реформы, много-многотысячные зарплаты и даже не счета в швейцарских банках. Поскольку Маркс вместе с Энгельсом давно сброшены с корабля современности, не бытие определяет сознание, а наоборот. Сделать человечество счастливым поможет именно меметика – наука о мемах. Слово «мем» в словаре вы найдёте вряд ли. Автор книги признаётся, что услышал этот термин несколько лет назад от сослуживцев по компании Microsoft (кстати, Бартон известен, прежде всего, как автор программы Microsoft Word). 
     Понятие мема настолько сложное, что объясняется с разных точек зрения. Вот «биологическое определение мема» – это «основная единица передачи культурной информации, то есть имитации». «Психологическое определение мема» – это «единица культурной наследственности, аналогичная гену. Мем – это внутренняя репрезентация знания». А если попроще, то мемы – это мыслеобразы, культурные и поведенческие стереотпипы и установки. Например, крылатые фразы, популярные мелодии, реклама кетчупа, мода на рваные джинсы, традиция пожимать друг другу руки при встрече, предвыборные лозунги… В общем, мемы пронизывают всю нашу жизнь и бывают полезными и вредными (например, привычка к фаст-фуду). «Мир переполнен мирами, которые распространяются посредством психических вирусов. Они сражаются за место в вашем сознании, в вашем восприятии, они пытаются завладеть вашим вниманием. Этим мемам безразлична ваша судьба и ваше благополучие. Они приводят вас в замешательство и препятствуют вашей самореализации». 
     Скажем, трудно переоценить роль мемов в такой важной и интересной сфере жизни, как секс. Этому вопросу в книге посвящена отдельная глава. Автор рассматривает эволюцию сексуального поведения людей с самых древних времён. Конечно, «мы не располагаем чёткими данными о поведении людей в доисторические времена», но можно выдвигать гипотезы – смелые и необычные. Во всяком случае, для меня стало открытием и даже потрясением, что давным-давно разнополые представители животного мира осуществляли не только традиционные контакты. «…Самцы пытались совокупляться с другими самцами, а самки с самками, поскольку они ещё не постигли различия между полами. (Мы здесь, конечно же, говорим об очень далёких временах.) Ещё они спаривались с камнями <а это как? – О.Р.>, деревьями <вау! – О.Р.>, грибами <о, Господи! – О.Р.>, представителями других видов – в зависимости от того, кого или что они могли найти». Вот жизнь была, представляете? Ну а потом эротической вольнице пришёл конец: самцы и самки, мужчины и женщины (последние особенно) стали гораздо разборчивее. Широта выбора сексуальных партнёров сузилась до того, что объявили аморальными супружескую неверность и внебрачные связи. А всему виной – эволюция мемов: «В генетических интересах мужчин было распространение таких мемов, которые уменьшали вероятность успешного размножения других лиц. В генетических интересах женщин было распространять те мемы, в которых «женихам» навязывалось высокоморальное поведение… Так возникли сексуальные нормы». 
     Так что от мемов в жизни зависит многое, если не всё. Броуди настаивает, что людям необходимо «чистить» своё сознание от психических вирусов – мемов ненужных и опасных (фашизм, например, тоже мем). А иначе нельзя познать радость бытия, достойно самореализоваться и т.д. Автор даёт советы по «искусству избавления от психических вирусов», «передаче мемов другим людям», «дезинфекции наших детей» («разве в копировании фактов и идей состоит главная цель образования?») 
     Что ж, намерения благие, термины научные… Только вот ощущение, что всё это читано и слышано уже много раз, пусть и без слов «мем» и «меметика». Хотя про доисторический секс с грибами – это, конечно, посильнее «Фауста» Гёте. «Однако!» – как сказал бы Киса Воробьянинов. Однако! 
      
      
      
     

Ольга Рычкова

№ 2007/2, 23.02.2015

 Книга – удача 

     НА СТЫКЕ ПРОЗЫ И ПУБЛИЦИСТИКИ 
      
     Новая литература рождается на стыке жанров. Самым перспективным в этом отношении представляется разлом между прозой и публицистикой. Новый роман Елены Токаревой, редактора популярнейшего Интернет-ресурса «чёрно-жёлтого пиара», как раз из этого литературного ряда – смесь фельетона, журналистского расследования и авантюрного романа. 
     Токарева вообще не претендует на литературные лавры – только на занимательность сюжета и продвижение собственного мировоззрения. Мировоззрение это заключается в том, что главная проблема современной России – это имущественное расслоение, а главная движущая сила новейшей истории – идея справедливого распределения доходов. 
     Некое издательство раскручивает двух перспективных писателей – «гламурную» Кассандру и «антигламурного» Елисея. Действительные цели издательства лежат в области, далёкой от литературы. Токарева недурно освоила обкатанный Пелевиным приём «конспирологического объяснения»: «Когда мы толкали Кассандру на книгу про Рублёвку, – там ещё оставались две-три старые деревни, и их надо было продать нью-русам по высокой ставке», – признаётся издатель. Роман Елисея о кокаиновых буднях современного яппи так и вовсе обслуживает криминальные интересы: «Все фонды «Нет наркотикам!», все материалы и плакаты, вся борьба – это на самом деле маркетинговые ходы наркомафии. Принцип такой: пока ты ничего не слышал о наркотиках, ты не наш, а знание предмета – первый шаг к его употреблению! Наш Елисей для них просто находка». 
     Герои получают задание написать по новому роману в актуальнейшем жанре «нон-фикшен». И тут возникает проблема – ни Кассандра, ни Елисей не являются настоящими писателями. Как признаётся Елисей: «Я могу писать только про себя любимого, только про то, что и как болит у меня лично. А как болит у соседа – я знать не хочу». Но про себя они выпустили по роману и теперь не способны ни на что, кроме самоповторов. Для получения «новых жизненных впечатлений» Елисей «командируется» в психлечебницу для российской элиты, а Кассандра – в службу ассенизаторов, обслуживающую элитные домовладения в Серебряном Бору. 
     Постепенно Елисей и Кассандра убеждаются, что, несмотря на свою «раскрученность», они парии в мире действительных хозяев жизни. Кассандра рассуждает, что «если внутри ужас, пусть будет блеск снаружи». Она выходит замуж за олигарха, но понимает цену своему браку – её берут в качестве «хорошей жены и матери четырёх детей». Елисей не скрывает своей ненависти и потому накануне окончательного «просветления» нелепейшим образом гибнет, а его дневник тут же пускается в оборот предприимчивыми издателями. 
     Попутно, продолжая анализ современного российского общества, начатый в «Записках рядового информационной войны», Токарева даёт безжалостный диагноз современной околополитической тусовки. Даже если согласиться с модным критиком, что «Лохness» завершает книжный сезон, отмеченный такими лейблами, как «Casual» и «Духless», то несомненно, что в скором времени мы увидим новые произведения на стыке прозы и публицистики, написанные острым, как скальпель, журналистским языком. 
      
     Елена Токарева. Лохness. – М.: ЭКСМО, 2006. – 384 с. 
      
      
      
      
      
     Книга – провал 
     ОТРЫЖКА ДЕГУСТАТОРА 
      
     Подобно Елисею из романа Елены Токаревой, Арбатова может писать только про себя, любимую. Обречённая на бесконечные самоповторы, она остро нуждается в свежей жизненной фактуре. Елисей отправился в элитную психлечебницу, Арбатова – в Индию. Впрочем, и на этом сходство не заканчивается – подобно Елисею, Арбатова возвращается из «творческой командировки», по её собственному признанию, «совершенно раздавленной». 
     Что же могло так потрясти писательницу, казалось бы давно утратившую способность анализировать что-либо, кроме собственных предубеждений? Могла бы отделаться стандартным очерком о бедственном положении индийских женщин, о давно запрещённом ритуальном самосожжении вдов – так называемом «сати», о происходящих в Индии нарушениях прав человека... Очевидно, индийская реальность не только не хотела укладываться в правозащитную схему, она разрушала её. 
     Можно понять Арбатову. Презентуя себя «вдохновенной буддисткой», она мнила, что находится в духовной связи с Индией. Оказалось – ничего подобного! Вот как описывает Арбатова причины, побудившие её к религиозному поиску: «Ни папа – преподаватель марксистской философии, ни мама – родственница известного раввина, именем которого названа ешива в Бней-Браке, не могли озвучить ничего определённого, кроме того, что надо жить правильно, и всё будет хорошо. К шестнадцати годам стало ясно, что духовные полки жизни придётся заполнять самостоятельно, а не ухватившись за чей-то подол». Иудаизм Арбатову не устраивал, христианство тоже – «после того, как Гитлер, Муссолини и Франко маркировали себя в качестве христиан, а свою политику в качестве новых крестовых походов». Очевидно, что Арбатова обратилась к буддизму по тем же причинам, что и американские хиппи, принимавшие буддизм в качестве кукиша американскому правительству, бомбящему Вьетнам. А при таких мотивах недалеко и до разочарования! 
     Зная ненависть Арбатовой к российской действительности, можно предположить, каким было потрясение от Индии, чтобы вырвать из её уст следующее признание: «За расписной прелестью индийской жизни стоит такой женский стон, что мы, российские женщины, по сравнению со всем этим живём в полном шоколаде». 
     В то же время Арбатова понимает, что Индия – это не прошлое, а будущее мира. Как она образно выражается: «Эра Водолея – это индуизм плюс электрификация всей планеты». В то время как Европа дрожит от страха в связи с нашествием ислама, собравшегося положить конец европейской цивилизации, Индия, находившаяся века под властью мусульман, сохранила свои традиции и обычаи почти без изменений. Сегодня Индия, с одной стороны, это сверхдержава, сравнявшаяся по населению и темпам роста экономики с Китаем, а с другой стороны, это страна, где общественная этика превалирует над осуществлением любого частного права, где эскадроны нравственности громят автоматы с презервативами, а упавшая с манекенщицы бретелька вызывает расследование на предмет умышленного оскорбления зрителей. 
     Кажется, что Арбатова балансирует на грани раздвоения личности. Она не в состоянии отрицать очевидное, что, например: «Запад – общество потребления. Ориентация на эту систему ценностей ведёт к разрушению природы, к разрушению семьи, разрушению морали, падению рождаемости. Когда приезжаешь на Запад, сначала кажется, что раз есть храмы, есть какая-то духовная жизнь, но начинаешь копаться и выясняется, что есть только одна бесконечная драка за деньги». Но тут же пишет: «И как можно строить общественную мораль на церкви, находящейся в столь разрушенном состоянии? На церкви, патриарх которой не принял Папу Римского и принял прошедших в парламент боевиков Хамаса?» Но ведь там, где «Папа Римский» – там одна только бесконечная драка за деньги, а там где «патриарх» (с маленькой буквы!) и боевики Хамаса – там-то и сохранилась пусть какая-никакая, но духовность. В этом отношении Арбатова также напоминает несчастного Елисея, балансирующего в элитной психлечебнице на грани раздвоения личности. 
     Индия дала Арбатовой удивительный шанс увидеть «либералов» со стороны: «Больше всего в Индии меня потрясали разговоры о том, какими семимильными шагами развивается страна. Но как же можно говорить об этом, когда половина населения живёт на улицах впроголодь, лишена не то что медицинского обслуживания, но даже канализации? 
     – Так это же неприкасаемые, – поясняли мне индийские либералы». 
     Вы думаете, это помешало Арбатовой в рассказ об Индии вставить тридцатистраничный памфлет о Белоруссии и несомненной диктатуре Лукашенко? А ведь бросается в глаза, что там, где нет либералов – нет нищеты, а там, где к власти приходят либералы – расцветает бедность. Не нам учить Арбатову справляться с «неконтролируемыми ассоциациями»! 
     «Люди разных возрастов спят на тротуаре и газоне, постелив одеяло и прикрывшись куском ткани. Спят семьи, матери с детьми, молодые люди и ветхие старики. Спят с таким нечеловеческим чувством безопасности, словно они часть живой природы, с которой ничего не может случиться, кроме того, что закапает дождь, налетит ветерок или сядет птичка. Спят на земле не только профессиональные нищие. Некоторые имеют незамысловатую работу. И идут на неё, после того как, проснувшись поутру, моются из кранов, торчащих на улицах, чистят зубы и завтракают. Индийские бедняки невероятно чистоплотны. Их нищета эстетична и театральна, а не убога и стыдлива. Они не агрессивны, как наши бомжи, на каждом из которых написано угрюмое: «Вы все мне должны!» 
     И в самом деле, впору умилиться – нам бы таких нищих, эстетичных и театральных, для комфорта власть имущих. И не агрессивны, как наши бомжи. И воняют меньше – моются из кранов. И ничего-то им не надо, кроме ветерка. Да ещё и птичками любуются! Идиллия! 
     А вот как российская правозащитница объясняет российские проблемы: «Мне и сейчас кажется, что российская беда с исполнением законов происходит именно оттого, что человеческая природа для нас важней порядка». Кажется, один шаг, и до Арбатовой дойдёт, что вся правозащитная деятельность в формате 90-х была борьбой с биологией русского человека, с его внутренней природой, что если грубость – это «преобладание внутренней природы над законом», то ведь и любовь, и сострадание, и патриотизм – всё это «преобладание внутренней природы над законом». Но этот шаг, без сомнения, ею никогда не будет сделан… 
     …потому что это не «книга-провал», это «жизнь-провал». 
      
     Мария Арбатова. Дегустация Индии. – М.: АСТ, 2007. – 412 с.

Михаил БОЙКО

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

№ 2007/2, 23.02.2015

Михаил Иванович НОЖКИН известен в первую очередь своими ролями в кино – лейтенанта Ярцева («Освобождение»), Бориса Голицына («Юность Петра»), Синицына («Ошибка резидента»), Рощина («Хождение по мукам»), отмеченными незаурядным актёрским талантом. Однако начинал Ножкин свой путь как бард, исполнитель собственных песен – своеобразных публицистических новелл. Много сил отдал работе в области драматургии, поэзии, музыки. Ножкин – автор либретто оперетты В.Соловьёва-Седого «Насильно мил не будешь», сценария документального фильма «За Родину!», мюзикла «С микрофоном за пазухой», поэмы «Самый славный день». 19 января Михаилу Ивановичу исполняется 70 лет. Мы решили поговорить с юбиляром о деле его жизни – возрождении России.