Алексей Зверев окончил Иркутский педагогический институт и более тридцати лет учительствовал в школе, участник Великой Отечественной войны. Разнообразны темы его творчества – первые книги Зверева посвящены дореволюционной и послереволюционной сибирской деревне, отмечены читателями и критикой военные повести. В последнее время писатель поднимает острые вопросы сбережения родной природы.
Московскому прозаику Юрию Козлову тридцать три года. С одним из первых своих рассказов он дебютировал на страницах «Литературной России» ровно десять лет назад, а сегодня в его творческом активе пять изданных книг, в издательстве «Советский писатель» готовится к выпуску новый роман «Наши годы». Ю. Козлов был участником IV Общемосковского и VII Всесоюзного совещаний молодых литераторов, пять лет назад принят а Союз писателей СССР. Сегодня мы выносим на суд читателей новую работу Юрия Козлова.
Анатолий Овчинников опубликовал свой первый рассказ в нашем еженедельнике три года назад; начинающего прозаика из Рязани, участника VII Всесоюзного совещания молодых писателей представил читателям Глеб Горышин. С тех пор рассказы А. Овчинникова часто появлялись на страницах центральных журналов и альманахов. В издательстве «Молодая гвардия» готовится к выпуску первая его книга «Душевный инструмент». Предлагаем вниманию читателей «Литературной России» новый рассказ Анатолия Овчинникова.
Ещё учась в восьмом классе, Наташа принесла в журнал «Юность» маленький рассказик, даже не рассказик, а заметку о родительском собрании. Тем не менее в этой страничке текста уже просматривались те качества, которые проявились в последующих произведениях Н. Хмелик, – острый глаз, ироническая интонация, хороший литературный вкус. Этот рассказик был опубликован в юмористическом отделе. Потом Наташа стала печататься в отделе прозы «Юности» с большими вещами – рассказы, повесть «Общие песни». За что мне ещё нравится Наташа? За свою литературную несуетливость. Это редкое качество среди нынешних молодых.
Виктор СЛАВКИН
Наталья ХМЕЛИК
САПОГИ
Во всех классах уже начались уроки, а в девятом «Б» – нет. Математика задерживалась. Все думали одно и то же: вдруг математики не будет. И становилось легко. Математичка – сухарь и спрашивает строго. Витька спросил, обводя всех глазами:
– А кто её сегодня видел?
Он стоял около своей парты, но почему-то было видно, что он готов уйти из класса. Витька – главный прогульщик девятого «Б», у него своя система: он ждёт учителя пять минут, а потом берёт папку за уголок и, слегка покачивая ею, уходит.
Витька первым в классе отпустил длинные волосы. Теперь у всех мальчишек в классе такие причёски, но один Витька умеет получать от своей причёски такое удовольствие. Вчера на физике он измерил линейкой длинную прядь и сказал довольно громко:
– Семнадцать сантиметров.
Физик строго посмотрел на него и ничего не сказал. Томке стало жалко физика. Он невредный. Другое дело математичка. Недавно на алгебре Витька стал играть с Серёжей в шахматы. Сначала мальчишек не было слышно, Томка видела только краешек маленькой картонной доски под их столом. Но потом они вошли в азарт, заспорили и стали толкаться. Математичка подняла голову и вежливым деревянным голосом сказала:
– Смирнов, если тебе нетрудно, освободи, пожалуйста, класс.
Витька достал из нагрудного кармана розовую расчёску и стал медленно расчёсывать волосы. Так, причёсываясь, и вышел.
Томка смотрела ему вслед и думала: «Витька смелый».
– Кто её сегодня видел? – спросил опять Витька, доставая расчёску.
– Я видела, – откликнулась Таня.
У Тани на коричневом платье сверкает брошка – жук, усеянный стёклышками. Когда Таню выбирали комсоргом, Витька сказал:
– Таня хороший товарищ. Она всегда поможет в трудную минуту.
И все засмеялись, потому что Витька имел в виду, что у Тани всегда можно списать.
– Я её видела около учительской, – сказала Таня.
Витька вздохнул и сел.
И тут вошла математичка. В руках у неё был учебник геометрии, а журнала не было. По классу прошелестело, все полезли в портфели за тетрадями. Математичка подошла к столу и сказала голосом человека, который' привык, что все замолкают, когда он начинает говорить:
– Мне надо уйти минут на сорок. Вы пока поучите что-нибудь. Только не шумите.
Конечно, ни один человек не стал ничего учить. Все загалдели, попрятали тетради.
– Пошли гулять! – крикнул Витька, доставая расчёску.
– Гулять! – обрадованно заорали все.
Они стояли возле школы, ошарашенные ярким солнцем и неожиданной свободой. Томка подумала, что если бы они собирались гулять заранее, не было бы так хорошо. Оказаться на солнце неожиданно, вдруг – это было совсем другое дело. Она смотрела на всех по очереди – на Витьку, на Таню, на Сашу. Все щурились и улыбались похожими улыбками.
– Томка, пойдём за семечками, – повернулся к ней Саша.
«Лучше бы Тамарой назвал», – подумала Томка. Она не любила, когда её звали Томкой, и в мыслях всегда называла себя Тамарой. Тамара – это грузинская княжна, а если не княжна, то уж, во всяком случае, красивая. А Томка – кошка, ну в лучшем случае собака. Но Тамарой её никто не называет, только мама, когда сердится. И учителя.
– Пошли за семечками, – позвал Саша.
Почти весь девятый «Б» двинулся по улице. Они шли толпой, они разговаривали громко и громко смеялись. И оттого, что сейчас надо было не гулять по улице, а сидеть в классе, возникало радостное чувство незаконности, необычности. Все сидят там, а ты идёшь здесь. Прохожие казались Томке прогульщиками – идут неизвестно куда в рабочее время.
Весело мчались машины. Солнце пробегало по стёклам, крышам, багажникам одних и перескакивало на следующие. Иногда солнечные зайчики кидались в глаза.
Около магазина к Саше прицепился пьяный. Он говорил про весну и называл Сашку «пионер».
– Весна что означает? – пьяный крепко держал Сашин рукав. – Она означает, что пришла другая жизнь. Вот ты, пионер, можешь меня понять? Весна – это весна.
– Зациклился, – сказал Витька, и все засмеялись.
Саша покорно стоял возле пьяного и время от времени вставлял:
– Да, отец. Да, отец.
Огрызнуться и уйти Саша не мог. Томка знала это тягостное чувство наружной вежливости. Все стояли в стороне и смеялись. Витька крикнул:
– Пионер! Без семечек останемся!
Саша кивнул и продолжал стоять возле пьяного. Пьяный, наверное, и правда был прогульщиком. На нём была серая телогрейка, из которой клочьями вылезала вата, и брезентовые штаны, вымазанные не то масляной краской, не то сметаной.
Наконец Саша вырвался, у него сразу стало свободное лицо. Все опять двинулись к рынку. Но возле Дома обуви снова остановились. У входа колыхалась толпа. Там были почти одни женщины. Они просто стояли, но на лицах была такая сосредоточенность, как будто каждая занята важным делом. И ещё была враждебность, как будто все остальные мешают ей этим важным делом заниматься. И шеи у всех были вытянуты в одну сторону.
– Сапоги дают, – догадалась Таня.
И тут Томка увидела математичку. Она стояла вместе со всеми и, вытянув шею, смотрела на, то, чего Томка не видела.
– Математичка, – выдохнула Таня.
И все стали смотреть на математичку. Но она не заметила их. Лицо у неё было деловым и азартным. В первый раз Томка увидела, что математичка молодая.
– Никому не скажем, – сказал Саша.
Они всё-таки дошли до рынка. Назад бежали бегом, прохожие расступались. Женщина в высокой меховой шапке покачала головой – не то осуждала, не то завидовала.
Они сидели в классе. Витька грыз семечки и складывал шелуху в стол. Томка прислонила руки к батарее, они постепенно согревались, как будто оттаивали, их начинало колоть изнутри маленькими иголочками.
И тут дверь с лёгким ветерком распахнулась, и в класс вошла математичка. Щёки у неё были розовые, волосы растрепались. В руках она держала большую белую квадратную коробку с иностранным клеймом. По классу пронёсся вздох.
– Достала, – сказала Таня радостным шёпотом.
Математичка посмотрела на Таню и сказала деревянным голосом:
– Полякова, если тебе нетрудно, сиди, пожалуйста, тихо. Мне непонятно твоё взвинченное состояние.
Витька, пригнувшись к столу, быстро листал учебник. Он опять не выучил теорему.
Повести и рассказы молодого прозаика Сергея Луцкого публиковались в журналах «Октябрь», «Юность», «Крестьянка» и других центральных изданиях. В 1975 году он закончил Литературный институт имени А.М. Горького, где занимался в творческом семинаре известного советского писателя Виля Липатова. В издательстве «Современник» вышла первая его книга «Десять суток, не считая дороги». В настоящее время Сергей Луцкий живёт в подмосковном городе Жуковском. Новый его рассказ, который мы предлагаем сегодня вниманию читателей еженедельника, – первое выступление прозаика на страницах «Литературной России».
Василий Бутовец родился на Украине, окончил Лесотехническую академию. Избранная профессия связала его дальнейшую жизнь с тайгой, с Сибирью. Сейчас он служит в лесничестве близ города Шелехов. Хорошее знание быта и судеб людей, чья работа связана с защитой лесного и охотничьего хозяйства, пробудили в нём желание к творчеству. Рассказы В. Бутовца обсуждались на областной конференции молодых авторов, состоявшейся в этом году в Иркутске; работы начинающих прозаиков обсуждали известные писатели Валентин Распутин, Анатолий Шастин, Владимир Крупин... Имя Василия Бутовца было названо в числе перспективных. За его плечами немалый жизненный опыт, осмысленный духовно. Конференция рекомендовала рассказы В. Бутовца к печати и выразила надежду, что творчество его будет развиваться и крепнуть.
Дмитрий СЕРГЕЕВ
