ИСТОРИЯ, ПОНЯТНАЯ ВСЕМ

№ 2006 / 42, 23.02.2015

Широкому читателю Елена Фёдорова известна прежде всего как автор книги «Императорский Рим в лицах», ещё в советское время разошедшейся огромными тиражами. Дочь известного театрального режиссёра, она не пошла по стопам отца, а выбрала свою дорогу, став крупнейшим специалистом по древним языкам, профессором исторического факультета МГУ, автором десятка книг по истории европейской культуры, читающихся на одном дыхании. Мы сидим в уютной квартире Елены Васильевны и беседуем об искусстве, истории и книгах.

– Вы родились в довоенной Москве. Наверное, вы помните столицу совсем другой?
– Мы жили на углу Петровки и Столешникова переулка, в доме, принадлежавшем до революции страховому обществу «Якорь». На первом этаже были магазины, на втором и третьем – огромные квартиры, которые впоследствии превратились в коммуналки, а два верхних этажа занимали меблированные комнаты «Марсель». В начале 1918 года вслед за правительством из Петрограда в Москву переехало и почтово-телеграфное ведомство, и его работников временно поселили в «Марселе». Но нет ничего более постоянного, чем временное: они остались там насовсем. Впрочем, «Марсель» оказался не таким уж плохим местом жительства. В каждой комнате был водопровод, а кухню, прачечную, сушилку, коридоры убирала штатная уборщица. В общем, в «Марселе» жить было гораздо комфортнее, чем в коммунальных квартирах, где прижились и считали свой дом раем по сравнению с коммунальными квартирами, где коридоры забиты хламом и вечно идут склоки из-за уборки, звонков и умывальников.
– Какое отношение ваша семья имела к почтовому ведомству?
– Отец был почтовым служащим, мама – телефонисткой.
– Сколько лет вы прожили в этом доме? Что с ним стало потом?
– Тридцать семь с половиной лет. Наш дом благополучно пережил войну и прекратил своё существование в 1962 году, когда в него вселился один из институтов «Моспроекта». А на первом этаже многие годы был знаменитый меховой магазин.
– А как получилось, что ваш отец стал режиссёром?
– Мой отец был простого происхождения. Он, что называется, сделал себя сам; много читал, увлекался искусством, пять лет проучился в студии Большакова. Художником, правда, не стал, но научился хорошо разбираться в живописи. Когда в 1921 году был объявлен приём в ГВЫРМ (Государственные высшие режиссёрские мастерские), отец не колебался ни минуты. Тем более что руководителем был назначен Мейерхольд, которого он считал наиболее интересным и жизнеспособным художником. Через пять лет Василий Фёдоров первый и единственный на курсе получил диплом режиссёра из рук мастера, а впоследствии стал известным режиссёром. Кстати, он не имел никакого отношения к политике, был беспартийным, но, несмотря на это, как ни странно, много лет работал главным режиссёром. Отцу повезло: репрессии его не коснулись.
– Вы пишете об Англии, Франции, Италии, Египте… Вы были во всех этих странах?
– В основном, да. В Италии, например, я была шесть раз. Причём два раза – в гостях. Исключение составляет Египет, в котором я не была. Я попросила свою знакомую, которая как раз туда собиралась, привезти мне книги. Она привезла три хорошие книги, в том числе итальянскую на русском языке. Я увлеклась. Так появились «Люди Древнего Египта».
– А как всё начиналось?
– Первый раз я поехала в турпоездку в Чехословакию, второй раз в Польшу. Вот с этой поездки всё и началось. Совершенно неожиданно меня сделали старостой. Я была очень удивлена: обычно такие должности доставались членам партии или осведомителям. А я не была ни тем, ни другим. Только потом я поняла, в чём дело. Меня выбрали методом исключения: раз руководитель группы мужчина, старостой должна быть женщина, желательно, уже побывавшая за рубежом. А я к тому времени успела съездить в Чехословакию. К тому же, как я понимаю, им понравилась моя анкета. Ещё бы – такое количество языков: греческий, латинский, английский, немецкий, французский, итальянский. Поездка была замечательная. А когда мы возвращались обратно, одна дама из института философии предложила мне поехать в качестве старосты в Грецию. Тогда капитализм был недоступен. Но она сказала, что может всё устроить. И через полгода я поехала в Грецию. Причём мне доверили составление маршрута. Вот это было самое интересное: за двенадцать дней мы посмотрели всё, что можно было посмотреть. А в следующие два года я посетила Италию и Францию. И тоже в качестве старосты. Вот эти поездки и стали фундаментом моих книг. Причём, заметьте, ездила я всегда за свои деньги, как обычный турист. И всю валюту (а было её совсем немного) я тратила на открытки и диапозитивы, которые потом использовала в книгах.
– В издательстве Московского университета в скором времени выйдут две ваши книги, посвящённые Италии. Чем они будут отличаться от хрестоматийной книги Муратова?
– Вы имеете в виду «Образы Италии»? Замечательная книга, но у нас разный читательский адрес. Муратов пишет для очень образованных людей, а я для народа. В наших условиях многие люди плохо знают историю: школьный курс явно недостаточен, но не каждый имеет возможность сидеть в библиотеке и читать умные книжки.
– То есть вы ставите перед собой популяризаторские задачи?
– Несомненно. Я не пишу для академиков: они и так всё знают. Я ставлю своей целью сделать историю и искусство доступными для обыкновенного человека, стараюсь рассказывать так, чтобы было понятно и интересно читать. Мне кажется, я понимаю Геродота. Почему он писал историю? Потому что ему было приятно рассказывать людям, какой мир. В основе всех моих книг лежат три принципа: правдивость (искажённая история ничего, кроме вреда, не приносит), увлекательность и понятность. Никогда не описываю жестокие и неприличные сцены. Знаете, в чём минус Соловьёва? Трудно понять, о ком он рассказывает и когда это было. Тот же недостаток и у нашего университетского учебника по истории.
– Насколько мы знаем, готовятся к выходу ваши лекции по истории мировой культуры.
– Эти лекции я много лет читала в университете. Мы начинали курс вместе с профессором Козаржевским: он читал русские памятники, я заграничные. После его смерти весь курс перешёл ко мне.
Мы начинали эти лекции в семидесятые годы, когда загранпоездки были доступны лишь немногим. Нашей целью было показать, как многообразен и прекрасен мир. Очень важно качество диапозитивов. Если плохое качество, то и говорить особенно не о чем. А потом декан исторического факультета попросил меня записать этот курс. Я восстановила все лекции за десять месяцев по своим конспектам. Получилось очень много – около пятидесяти листов. Предполагается издать три тома (по три части в каждом).
– Расскажите, пожалуйста, о книгах, которые скоро выйдут.
– В ближайшее время в издательстве Московского университета должно выйти десять моих книг. Расскажу о некоторых.
«Императорский Рим в лицах» написан для удовольствия. Эта книга переиздавалась много раз, как полностью, так и в сокращённом варианте, без иллюстраций (тогда книга называлась «Люди императорского Рима»). В ближайшее время выйдет очередное её издание. Как-то я дописывала «Императорский Рим», оставалось совсем немного, хотелось закончить, и я просидела несколько ночей подряд. И не рассчитала силы: устала так, что отдохнуть невозможно. И тогда я поняла, что нужно переключиться. На другую книгу. В голове вдруг родилась идея, как можно написать о Париже, чтобы было интересно. Так родился «Париж. Века и люди». В «Англии» рассказывается история страны от каменного века до башни королевы Виктории. Интересно, что средние века показаны через хроники Шекспира. «Великие женщины мировой истории» написаны на основе других моих книг. В трёх разделах (древний мир, средние века, новое время) собраны женщины, оставившие заметный след в истории. Это и Нефертити, и Клеопатра, и Матильда Тосканская, и Елизавета I, и Мария Стюарт, и Екатерина и Мария Медичи, и Жанна д`Арк, и мадам Помпадур, и многие другие.
– Ваши книги посвящены в основном зарубежной истории. Как получилось, что вы написали «Памятники Великороссии»?
– Когда-то мы с родственниками совершили тур по Золотому кольцу. Тогда меня поразил пейзаж Новгорода, а особенно – необъятное небо. И у меня родилась идея написать книгу, в которой бы рассказывалось о четырёх землях: новгородско-псковской, владимиро-суздальской, московской и санкт-петербургской. Четыре земли – четыре раздела, и каждый раздел начинается изображением неба, таким разным в каждом регионе. И сразу пошёл текст. Книгу я написала за месяц.
– За месяц? Не может быть!
– Мне повезло: я быстро пишу. Текст возникает в голове, мне остаётся только записывать. У меня нет чёткого правила, когда писать. Часто фразы рождаются, когда я делаю что-то по дому. Я не признаю ни машинок, ни компьютеров. Пишу от руки, потом переписываю (и то не всегда: у меня понятный почерк) и отдаю наборщице. Я выросла в окружении книг, много времени проводила в театре, где работал отец, слышала хорошую сценическую речь. Благодаря этому у меня хорошая дикция, я читаю лекции и легко пишу.
– Есть ли в ваших книгах научные открытия?
– Я пишу для своего удовольствия. Не собираюсь делать никаких открытий, но когда вникаешь в материал, получаются интересные вещи. Например, каждому школьнику известно, что Троянская война разгорелась из-за Елены Прекрасной. На самом деле это не так. В Древнем мире женщины вообще ценились мало, ради них редко сходили с ума (исключение составляет Марк Антоний, без памяти влюбившийся в Клеопатру). Женская красота не ценилась: вокруг было слишком много красивых и доступных рабынь. Так что дело тут не в женщине. Этот красивый миф придумали позднее. И доказательством тому – надпись на яблоке: «Самой прекрасной». Форма дательного падежа женского рода стала возможна только с изобретением алфавитного письма, а это произошло только в VIII веке до н.э., то есть через пять веков после Троянской войны. На самом деле это был поход за золотом. Золото – лучший оберег. Это металл, не подверженный коррозии. Вообще сначала металлы использовали в качестве оберегов, только потом из них стали делать оружие, украшения и т.д. А в Трое было много золота. Этим и объясняется, что после десятилетней осады город не был разрушен. Его не надо было разрушать, нужно было только забрать золото.
– Насколько известно, в сферу ваших интересов входит и литературоведение. Одна из ваших работ была посвящена Пушкину.
– Да, действительно, в «Вестнике Московского университета» была напечатана статья с моей версией гибели поэта. А дело вот в чём. Однажды я прочитала одну из книг Эйдельмана о Пушкине, и у меня появилась интересная мысль. Оказывается, Александр Сергеевич был одним из немногих владельцев мемуаров Екатерины II. После смерти императрицы их нашли в её бумагах, и недальновидный Павел дал их кому-то почитать, а этот кто-то сделал несколько копий. Надо сказать, что мемуары были достаточно откровенными, и в случае их обнародования пострадала бы репутация не только Екатерины, но и царской власти в целом. Николай I был умнее Павла и следил, чтобы мемуары эти не увидели свет. Доподлинно известно, что у Пушкина была копия. Моя версия такова, что Геккер предлагал поэту напечатать мемуары от его имени, взамен же предлагал устроить выезд за границу. Но Пушкин, хоть и не ладил с самодержавием, но был патриотом и отказался. Возможно, это и послужило поводом для дуэли.
Беседу вели Светлана ЮРЬЕВА и Илья КОЛОДЯЖНЫЙ