Рубрика в газете: Проза, № 1973/47, 23.11.1973

Он приходил в деревеньку неожиданно даже для нас, ребятишек. Как снег на голову. Снимал с плеча громадный холщовый мешок со своей таинственной поклажей, садился на траву прямо посреди улицы, переобувался. Долго кряхтел, кашлял, не обращая никакого внимания на ребятню. Но мальчишкам-то было известно, что всё это нарочно. Вот соберёмся вокруг все, со всей зелёной улицы, из всех заулков, и начнётся самое интересное. Что начнётся? Мы и сами не знали что, знали только, что что-то наверняка будет. Потому что в деревне опять появился он, то есть костлявый, худой Гриша Фунт.

Рубрика в газете: Проза, № 1973/31, 03.08.1973

Ходил он по деревне в длинной и тёмной, точно поповская ряса, шинели, в серых валенках и ветхой шапке-ушанке. Я давно заметил и оценил: природа крепко и надолго создала этого деда. Ему уже за сто, но малиновые щёки и нос, живые искорки в маленьких рыжих глазах убеждали, что Самсону, видно, и износу не будет. Только походка его малость выдавала. Ходил Самсон мелкими осторожными шажками, словно боясь споткнуться и рассыпаться.

№ 1973/17, 27.04.1973

Молодая проза Сибири – это книги авторов окрепших и утвердившихся, ставших плечом к плечу после Читинского и Кемеровского семинаров молодых литераторов. Серия этих книг выпускается Западно-Сибирским издательством по решению Государственного комитета Совета Министров РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли и Центрального Комитета комсомола. Думаем, широкое, всероссийские обсуждение серии ещё предстоит, потому что давно пора заметить такое интересное явление в литературе республики и страны. Первая книга библиотеки вышла в 1967 году, а теперь в ней насчитывается 40 томов. Пора «оконтурить» это серьёзное литературное месторождение, выявить находки и потери, неизбежно сопровождающие столь длительный поиск.

Рубрика в газете: Проза, № 1973/3, 19.01.1973

Его и звали-то – не Алёша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алёшей Бесконвойным. А звали его так вот за что: за редкую в наши дни безответственность, неуправляемость. Впрочем, безответственность его не простиралась беспредельно: пять дней в неделе он был безотказный работник, больше того – старательный работник, умелый (летом он пас колхозных коров, зимой был скотником – кочегарил на ферме, случалось – ночное дело – принимал телят), но наступала суббота, и тут всё: Алёша выпрягался. Два дня он ае работал в колхозе: субботу и воскресенье. И даже уж и забыли, когда это ои завел себе такой порядок, все знали, что этот преподобный Алёша «сроду такой» – в субботу и в воскресенье не работает. Пробовали, конечно, повлиять на него, и не раз, но всё без толку. Жалели, вообще-то: у него пятеро ребятишек, из них только старший добрался до десятого класса, остальной чеснок сидел где-то ещё во втором, в третьем, в пятом... Так и махнули на него рукой. А что сделаешь? Убеждай его не убеждай – как об стенку горох. Хлопает глазами... «Ну, понял, Алёша?» :– спросят. «Чего?» – «Да нельзя же позволять себе такие вещи, какие ты себе позволяешь! Ты же не на фабрике работаешь, ты же в сельском хозяйстве! Как же так-то? А?» – «Чего?» – «Брось дурачка из себя строить! Тебя русским языком спрашивают: будешь в субботу работать?» – «Нет. Между прочим, насчёт дурачка – я ведь могу тоже... дам в лоб разок, и ты мне никакой статьи за это не найдёшь. Мы тоже законы знаем. Ты мне – оскорбление словом, я тебе – в лоб: считается – взаимность». Вот и поговори с ним. Он даже на собрания не ходил в субботу.

Рубрика в газете: Проза, № 1971/8, 19.02.1971

Без причины Клавдия Ивановна, наверное, так бы и не решилась беспокоить Надежду Ильиничну: всё-таки доктор медицинских наук, известный хирург, хоть на фронте и звалась Наденькой. Но не безделица же – звонок пионеров из школы, где учился муж, Пётр. Значит, понадобилось. – Напишите о нём, как было... мы комнату боевой славы делаем... – просили ребята. И она написала. Всё, как сама видела. А о смерти его – не смогла, потому не видела. Умирал Пётр на руках Надежды Ильиничны, и Клавдия Ивановна позвонила ей, поведала в своей необходимости.

№ 1970/47, 20.11.1970

Станислав Китайский – в прошлом педагог, сейчас – журналист. Рассказы пишет он много лет, но ещё не печатался. На VI областной конференции «Молодость, творчество, современность», которая проходила в Иркутске в последних числах октября нынешнего года, рассказ С.Китайского «Ягодка» получил одобрение и был рекомендован для печати.

№ 1960/74, 22.06.1969

Добрые шофёры водят машины по дорогам Поволжья! Подбросит вас такой шофёр километров за сорок, а спросишь, сколько, мол, за сие причитается, – он смутится, поглядит на акселератор, под ноги, да ещё и картуз на глаза надвинет. «Да что вы! – скажет. – Зачем?» И если возьмёт, то разве только на папиросы.

Рубрика в газете: Рассказ, № 1960/26, 28.02.1969

Валентину Зорину 30 лет. Он работал в торговом флоте матросом, мотористом и судовым механиком. Печататься начал с 1952 года. С рассказами выступил в журналах «Дон» и «Советский моряк». В альманахе «Кубань» была опубликована его повесть «Юнга». В 1958 году журнал «Молодая гвардия» напечатал его повесть «3аписки матроса». В Краснодаре выходит первый сборник его повестей и рассказов «Голубое утро». Предлагаемый читателю рассказ В. Зорина, как и многие прежние, посвящён морю, советским морякам.

№ 1968/23, 07.06.1968

О романе Ф. Абрамова «Две зимы и три лета» мне уже приходилось говорить в связи с общими проблемами развития современной «деревенской» прозы («Огонёк», № 22, 1968). Однако последние высказывания некоторых критиков об этом произведении заставляют меня снова обратиться к нему, чтобы обосновать свою точку зрения более аргументированно, а это, разумеется, было трудно сделать в статье, имевшей общий, постановочный характер.

№ 1968/23, 07.06.1968

Да, перемены на Пинежъе большие, и на них стоит посмотреть. Деревни отстроились. Новые дома. С электричеством, радио, с мебелью...» Фёдор Абрамов говорит это нетерпеливым читателям, которые имеют обыкновение тормошить автора вопросами о дальнейшей судьбе героев, которые поскорее хотят видеть их сытыми, довольными и счастливыми. Утоляя это простое и понятное человеческое желание, автор и заключает роман «Две зимы и три лета» коротким ободряющим обращением к читателю «Вместо эпилога».