Александр ШАРГУНОВ. ПОЭТ СЕМЁН ДАНИЛОВ
№ 2008/13, 23.02.2015
С Семёном Петровичем Даниловым меня познакомил поэт Михаил Львов в 1968 году. Знакомство наше произошло в ресторане гостиницы «Москва».
С Семёном Петровичем Даниловым меня познакомил поэт Михаил Львов в 1968 году. Знакомство наше произошло в ресторане гостиницы «Москва».
Начну с того, что в минувшем году Международный литературный фонд потерял два здания по Трудовому переулку в Переделкино и положенное за них вознаграждение в размере 400 000 долларов.
Хочу, наконец, защитить писателя Юрия Полякова от злобных, а главное – несправедливых нападок.
В 2002 году я опубликовала в «Литературной газете» под заголовком «Страсти по Уставу» отчёт о работе писательской комиссии по проверке уставной деятельности Международного литературного фонда. Ситуация на тот момент была критическая.
Вот уже более двадцати лет я руковожу волгоградским отделением Литфонда России, исключая первую половину девяностых годов, когда рвали на куски по живому не только Литфонд, но и всю страну.
Приватизация переделкинских дач не должна производиться ни в коем случае, иначе в дальнейшем у кого-то возникнет идея и корпуса Дома творчества в Переделкино получить в собственность.
Разве нормален тот факт, что поездка за границу на неделю-другую равна стоимости поездки на эту же неделю-другую в Переделкино? Разница в том, что за границу я как писатель съездила от Республики Коми три раза в командировки (на международные книжные ярмарки), а в Переделкино – единственный оставшийся у меня Дом творчества писателей – я еду на свои собственные нищенские рубли.
В «ЛГ» в № 11 опубликована анонимка «Не надо лгать, господин Алёшкин!». Написал её сам главный редактор Юрий Поляков. Он понимал, что в его заметке враньё от первого до последнего слова, потому и не подписался. И лгал он сознательно.
Статью «Как обворовали писателей» в «Стрингере» за 18 марта, полную лжи и клеветы, анонимно подписанную Иваном Бездомным, прочитала ещё вчера, придя после соборования из церкви. И тут же бесы слетелись из интернета.
Мнение тех, кто живёт в регионах, обычно игнорируется высоколобыми литературными начальниками, привыкшими общественный писательский карман считать своим собственным. Литературный фонд (и России, и Международный) – достояние 14 тысяч писателей России и стран СНГ поэтому пора прекратить практику «прокурорских» обвинений со стороны литературных бонз и их личных друзей из телевизионных, газетных, журнальных СМИ в вопросах «запоздалого» контроля за писательской собственностью.
Почему между творческими людьми при создании каких-то совместных работ часто происходит недовольство работой другого? Есть в этом какая-то философия? С этими вопросами я обратился к популярному поэту Юрию Энтину.
Михаил Елизаров считает, что главное умение писателя – это умение рассказывать истории. И я с ним очень согласен. Книги Елизарова действительно и даже как-то не по-русски увлекательны, хотя при этом Елизаров литератор, безусловно, русский, осенённый крылом русской литературы. И, конечно же, за каждой его историей стоит нечто большее, чем последовательность действий, производимых тем или иным героем. Ну, просто потому, что отлично рассказанная история в случае Елизарова становится реальностью, литературой, мифом. Всё иное, что я думаю о Елизарове, есть в моих вопросах к нему.
В номере 10 от 7 марта опубликована Ваша статья «Главный матерщинник – Юз Алешковский». В ней поразило меня то, что Виктория Токарева, якобы, назвала повесть «Николай Николаевич» «самым чистым романом о самой чистой любви, написанной самым чистым матом». «Чистый мат» – это как же?
Немногие подмосковные города могут похвастаться своими театрами, и фестивалей в них, конечно, мало. Город Лобня больше известен близостью к северным воздушным воротам Москвы – Шереметьеву. А кто-то скажет больше: в Лобне есть два замечательных театра: «Камерная сцена», где ежегодно проводится международный фестиваль «Русская классика», и второй – «Куклы и люди». На этой площадке работает ежегодная ярмарка спектаклей «Театральная карусель», тоже международная, на днях открывшаяся здесь уже в четвёртый раз.
Парадокс: книги Андрея Дмитриева раскупаются в магазинах очень медленно. На них нет спроса. Тем не менее для критиков из либерального лагеря он – одна из знаковых фигур. Как утверждают эксперты, всё дело в том, что писатель пишет качественные тексты, а это уже давно немодно. Может, поэтому его имя оказалось за бортом трёхтомного биобиблиографического словаря «Русская литература ХХ века», изданного в 2005 году под эгидой Пушкинского Дома.
Нам, писателям провинции, практически невозможно разобраться во всём, что происходит вокруг Малеевки, Переделкино, Комарово, – тем паче, если этого не могут, или не хотят, или даже сами участвуют в неблаговидных переделах заседающие в президиумах обоих Литфондов...
Большинство российских читателей услышало об английской писательнице Дорис Лессинг в октябре прошло года, когда пришло известие о присуждении ей Нобелевской премии по литературе.
Вести разговор о сегодняшней литературе невозможно без того, чтобы не вернуться на пару-тройку десятилетий назад, в благословенную советскую эпоху. Ни для кого не секрет, что советская власть (как бы ни ругали её или обожали её питомцы и каким бы безразличием её ни награждали родившиеся много после) постепенно мифологизируется. Миф о советской власти включает в себя несколько ключевых понятий, одним из которых является высочайшее социальное положение писателя, безбедная писательская жизнь, гонорары, дома творчества, заграничные поездки, народная любовь. Конечно, всё было значительно сложнее, и далеко не так безоблачно и подлинно коммунистически, но факт остаётся фактом. И основа факта в том, что власть находилась со своими писателями в отношениях очень близких и весьма романтических. Спектр этой романтической близости простирался от обожания до отвержения и преследования, но был всегда замешен на взаимной страсти.
Более десяти лет я веду диалоги со студентами Литинститута о проблемах критической теории, в числе которых есть, естественно, и состояние современной критики. Должен засвидетельствовать: эти беседы являются лакмусовой бумажкой отношения молодых как к литературному процессу вообще, так и к предмету настоящей дискуссии. С некоторыми наблюениями на сей счёт мне хотелось бы поделиться.
Бывая на Цветном бульваре, я каждый раз, замедляя шаг, невольно ищу взглядом знакомый мне дом. Раньше на крыше этого высокого здания горели две вывески: «Литературная газета» и рядом, чуть поменьше – «Литературная Россия». Теперь крыша пустынна, ничего там не светится, да и само здание как бы померкло, сжалось, посерело. Я даже не знаю, какие офисы или конторы там сейчас расположены. Да, на крыше огоньки погасли, а вот в памяти и в сердце они не затухают, будят воспоминания.